Всего лучшего, пишите мне пока в Москву. Аля здорова, все хорошеет. Я недавно видела во сне Петю[188] и узнала во сне это прежнее облако нежности и тоски. Он был в коричневом костюме, худой, я узнала его прелестную улыбку. Лиля, этого человека я могла бы безумно любить! Я знаю, что это — неповторимо.
МЦ.
Москва, 30-го сентября 1916 г.
Милая Лиленька,
Поздравляю Вас с прошедшим днем рождения[189] и обращаюсь к Вам с просьбой. Мне непременно нужна шуба, а цены сейчас на сукно безумные — 18–20 р. арш.
Купите мне, пож<алуйста>, 5–6 арш. кавказского сукна, если будет кусок в 6 — лучше 6, во всяком случае не меньше пяти, шуба, в виду моего положения[190] должна быть cloche — широкая. Если кавказское сукно не двойной ширины, как наше, берите больше, посоветуйтесь с кем-ниб. умудренным.
Цвет, Лиленька, лучше всего — коричневый, но скорей отдающий в красное, — не оливковый, не травянистый. Можно совсем темно-коричневый, строгий.
Следующий, если не будет коричневого, — темно-зеленый, за ним темно-лиловый, за ним темно-синий, за ним — черный, серый покупайте только в самом последнем случае, а оливко<во>го и защитного — ни в каком случае!
У меня две шубы, и обе не годятся: одна — поддевка, в талью, другая — леопард, а быть леопардом в таком положении — несколько причудливо, хотя Ася и советует мне нашить себе на живот вырезанного из черного плюша леопардёныша.
Буду Вам очень благодарна, Лиленька, если скоро купите и вышлете, сейчас у меня шьет портниха, и мне хотелось бы кончить всю обмундировку сразу.
Деньги сейчас же вышлю, как узнаю цену, — не задержу.
Это сегодня — второе просительное письмо. Первое — дяде Мите, с просьбой дать Сереже рекомендательное письмо в Военно-Промышленный Комитет,[191] — где он хочет устроиться приемщиком. Жалованье — 80 — 100 р., время занятий, кажется, от 11-ти до 4-ех. — Деньги сейчас очень нужны! —
Пишу стихи, перевожу Comtesse de Noailles,[192] мерзну, погода, как в ноябре.
— Ах, мне как-то оскорбительно, что есть где-то синее небо, и я не под ним!
Единственная моя уверенность — в моем праве решительно на всё, droit de seigneur.[193] Если жизнь это оспаривает — я не противлюсь, только глубоко изумлена, и рукой не пошевельну от брезгливости.
— Да.
Чувствую я себя — физически — очень хорошо, совсем не тошнит и не устаю. С виду еще ничего не заметно.
— Скоро ли Вы приедете?
Сережа вернулся, хотя не потолстевший, но с ежечасным голодом, и веселый. Пьет молоко и особенных зловредностей не ест. Сейчас Магда пишет его портрет, сводя его с ума своей черепашьестью.
Аля растет и хорошеет, знает уже несколько букв, замечательно слушает и пересказывает сказки. У нее хорошая, аккуратная, чистоплотная, бездарная няня-рижанка. Другая прислуга — приветливая расторопная солдатка, милая своей полудеревенскостью. В доме приблизительный порядок. Пол-обеда готовится у соседей, на плите, мы кухню еще не топим.
— Вот Лиленька, дела хозяйственные. А вот одни из последних стихов:
Лиленька, у меня для Вас есть черная бархатная с бисером накидка Вашей бабушки, очень торжественная.
Целую Вас.
МЭ
P. S. Если кавк<азское> сукно разного качества, берите погрубей, потолще.
<Апрель 1917>
Милая Лиля,
С<ережа> пишет, что все время всех сажает под арест,[195] что на будущее в П<етрограде> смотрит безнадежно и что едет в П<етроград> повидаться с Асей[196] и Степуном. Бориса попросите ко мне приехать завтра в 4 ч., а Никодиму позвоните 5-04-46. (Никодим Акимович).[197]
Чтобы приезжал завтра в 1 ч., а то я не хочу, чтобы они встретились с Б<орисом>. Поцелуйте за меня Алю и скажите ей, что ее сестра все время спит.[198]
МЭ.
#11_13#
<29-го апреля 1917 г.>
Милая Лиленька,
У меня к Вам просьба: не могли бы Вы сейчас заплатить мне? Вы мне должны 95 р. (70 р. за апрель по первые числа мая), 24 р. за март (70 р. — 46 р., которые Вам остался должен Сережа) и 1 р. за февр<аль>. (Вы мне должны были — помните, мы считались? — 18 р., но 2 раза давали по 10 р., а я в свою очередь платила за молоко, так что в итоге Вы мне оставались должны за февраль 1 р… У меня каждая копейка записана, дома покажу.)
У меня сейчас большие траты: неправдоподобный налог в 80 р.; квартирная плата, жалованье прислугам, чаевые (около 35 р. здесь, — и м. б. еще 25 р. за 2 недели, если до 4-го не поправлюсь.
А занимать мне не у кого, я Никодиму до сих пор должна 100 р…
Сделаем так. Купите мне у Френкелей[199] пару башмаков — 29 номер (их 38 мне мал), а остальные деньги, если не трудно, пришлите с Верой. Смогу тогда начать платежи. Пришлите башмаки, все-таки надо померить.
Потом — Вера говорила о каком-то варшавском сапожнике. Возьмите у Маши[200] свои старые желтые башмаки (полуботинки), котор<ые> я хотела продать. Она знает. Пусть сапожник сделает из них полуботинки (а м. б. выйдут башмаки) для Али. На образец дайте Алины новые черные. А то я все равно не продам. За работу давайте, я думаю, не более 5 р…
И еще поручение, Лиленька. Сдайте офицерскую комнату[201] на все лето — условие: ежемесячная плата вперед (это всегда), и чтобы по телеф<ону> ему звонили не раньше 4 ч<асов> дня. А то опять прислуге летать по лестницам. И сдайте непрем<енно> мужчине. Женщина целый день будет в кухне и все равно наведет десяток мужчин.
Чувствую себя хорошо. Вчера доктор меня выслушивал. В легких ничего нет, простой бронхит. Вижу интересные сны, записываю. Вообще массу записываю — мыслей и всего: Ирина научила меня думать.