Молли пригладила волосы у себя на висках, которые я взъерошил. Я заправил рубашку, убедившись, что ремень на мне пристегнут ровно, а выпуклость под джинсами не слишком заметна.
— Больше никаких поцелуев со мной сегодня, — приказала она.
— Я собирался прийти сегодня вечером и поработать во дворе. — И провести ночь в ее постели.
Ее щеки вспыхнули.
— Тогда больше не целуй меня, пока не стемнеет.
Я усмехнулся.
— Хорошо.
Я годами обходился без секса, но прошедшая неделя была настоящей пыткой. Было ли это тем, что чувствовали наркоманы? Как только они выбились из колеи, как они снова включились?
— Мне бы действительно хотелось знать, кто отправляет эти письма, — сказала она.
— Мне тоже. — Особенно потому, что тогда я смог бы заставить их остановиться. Если Молли не понравилось читать это письмо, то она возненавидит некоторые другие. — А как насчет одного из детей?
Она покачала головой.
— У нас замечательные дети, но я очень в этом сомневаюсь. Ты думаешь, это Поппи?
Я сделал шаг к двери.
— Есть только один способ выяснить это.
— Подожди. — Рука Молли метнулась вперед и схватила меня за локоть. — Мы не можем пойти туда. Посмотри на нас. Она точно будет знать, что мы здесь делали.
Часть меня хотела выйти туда и с гордостью продемонстрировать блеск для губ, который я украл у Молли. Но это только усложнило бы ситуацию.
— В какой-то момент мне придется уйти.
— Вот. — Она поспешно обошла стол, хватая салфетку из ящика. Она швырнула ее в меня, а сама полезла в сумочку за компактным зеркальцем. — Тьфу. У меня все губы распухли.
Я спрятал улыбку за салфеткой, вытирая губы.
— Пять минут, и они придут в норму. Давай просто немного поболтаем.
— Ладно. Итак, как ты хочешь сделать это с Поппи?
— Давай просто спросим ее.
Она бросила на меня равнодушный взгляд.
— Если это она, то просто так она не выйдет и не признается в этом. Она приложила немало усилий, чтобы скрыть это.
— Это она. Я знаю, что это она. — Был только один человек, более опустошенный разводом, чем дети, Молли или я, и это была моя сестра. — Она регулярно бывает у меня дома. Она, вероятно, наткнулась на коробку, где я их хранил, и подумала… Ну, я не совсем уверен, о чем она подумала.
— Вероятно, что письма могли бы снова свести нас, — вздохнула Молли. — Я не хочу обнадеживать ее. Письма могут заставить нас разбередить некоторые старые раны, но мы больше не будем вместе.
— Верно, — согласился я, но что-то в ее заявлении мне не понравилось. Мы не собирались снова быть вместе. Так почему же ее слова прозвучали так неправильно?
— Как мои губы? — спросила Молли, нанося немного блеска для губ. — Похоже на то, что мы целовались?
— Нет, все в порядке. Пошли. — Я стряхнул с себя странное чувство и первым вышел из кабинета на кухню.
Поппи была там, где я ее оставил, стояла у стола с улыбкой на лице и наполняла маленькие баночки смесью для кукурузного хлеба.
— Эй, есть минутка? — спросил ее я.
— Конечно. В чем дело?
Я посмотрел на Молли. Она кивнула мне, чтобы я продолжал.
— Нам нужно поговорить с тобой о письмах.
— Письмах? — Поппи наморщила лоб. — Каких письмах?
— О тех, которые ты клала в мой почтовый ящик, — сказала Молли. — Тех, что от Финна.
— Э-э… — Она покачала головой, явно не понимая, о чем идет речь. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Да ладно тебе, Поппи. Просто признайся, чтобы мы могли поговорить об этом.
— Я бы с удовольствием «призналась», — сказала она, добавив воздушные кавычки, недовольная тем, что я чуть ли не назвал ее лгуньей. — Но, клянусь, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Правда? — спросила Молли.
— Да. — Поппи расслабилась. — Клянусь.
Она говорила правду. Поппи была не только моей сестрой, она была моим лучшим другом. Она была им с тех пор, как мы были детьми. Это было священно для нее, а значит, она говорила правду.
— Что это за письма? — спросила Поппи.
Я проигнорировал сестру и посмотрел на Молли.
— Если за письмами стоит не она…
— Тогда кто?
— ПИСЬМО —
— ПИСЬМО —
Милая Молли,
Мне нужно, чтобы ты сказала мне, что сказать. Похороны Джейми завтра, и я должен выступить. Но я не знаю, что сказать. Вот в чем моя проблема. Ну, одна из них. Я не хочу просить тебя о помощи. Я не хочу взваливать это на тебя. Мне и так тяжело держать себя в руках, так что давай притворимся, хорошо? Давай притворимся, что ты прочтешь это и поможешь мне решить, что сказать.
Джейми нет с нами уже восемь дней. Ты продолжаешь говорить, что это кажется нереальным. Может быть, я скажу это завтра. Я уверен, что все поймут это. Только вот в чем дело. Это действительно кажется реальным.
Он умер. Мне пришлось позвонить его родителям и рассказать это. Я никогда не выкину из головы крик его мамы. Я никогда не забуду, как его отец плакал в трубку. Я никогда не забуду выражение лица Поппи в тот вечер, когда я пришел к ним домой. Ее свет погас. Как она это переживет? Честно говоря, я не знаю, согласится ли она. Но я не могу сказать ничего из этого завтра, не тогда, когда его семья ожидает, что я буду держать себя в руках. Теперь все по-другому.
Я не могу этого сделать. Я не могу этого сделать, Молли. Я не хочу рассказывать смешные истории о своем лучшем друге. Я не хочу говорить о том, как сильно он любил мою сестру. Больше всего я боюсь, что не буду знать, куда смотреть, когда буду стоять у всех на виду. Я думаю, на тебя. Я всегда буду рассчитывать на тебя.
Мне кажется, что я не могу сделать это прямо сейчас, но я буду надеяться на тебя. И нужные слова придут сами.
Твой,
Финн
Глава 8
Глава 8
Финн
— Привет, — ответил я на звонок Молли. — Что случилось?
Она шмыгнула носом.
— Я получила еще одно письмо.
Мое сердце остановилось. Она плакала, а это означало, что письмо было нехорошим. Блять. Я и мои гребаные письма. Я не мог вспомнить их все точно, слово в слово. Я помнил их настроение. Примерно половина была написана от чистого сердца. Другая половина, когда я был сломлен.
Одно из них было катастрофическим. Я достаточно хорошо знал Молли, чтобы понимать, что, если бы она получила это письмо, мне бы никто не позвонил. Она просто никогда больше не заговорила бы со мной. Я подумывал о том, чтобы попросить ее не открывать их, но это было бы все равно что сказать ребенку, чтобы он не трогал яркую, блестящую игрушку, положенную прямо перед ним. Любопытство взяло бы верх над ней. Кроме того, у меня не было такого влияния на Молли. Больше нет.
Ей не обязательно было меня слушать. Ей не нужно было делать мне одолжения или доверять мне, как тогда, когда я был ее мужем. Это время прошло.