Я проглотил комок в горле и закрыл письмо, надеясь, что эмоции останутся на странице и в прошлом, где им самое место.
— Мне нужно тебе кое-что сказать. — Молли глубоко вздохнула. — Мы с Поппи разговаривали на днях. Она задавалась вопросом, была ли смерть Джейми причиной того, что мы расстались. Она подумала, что, если бы справилась с ней лучше, мы все еще могли бы быть вместе.
— Черт возьми. — Я провел рукой по волосам. — Я ненавижу, что она так себя чувствует. Мы расстались не из-за нее.
— Я тоже ей это сказала. Но с тех пор я все время думаю. Все эти письма… — Она указала на листок. — Они заставили меня задуматься. В течение стольких лет я пыталась точно определить.
— Точно определить что?
Она помолчала.
— Начало нашего конца.
Я откинулся на спинку стула.
— Ты думаешь, это была смерть Джейми?
— Я не знаю. Не знала. Но теперь, когда я прочитала это письмо, да. Я верю в это.
Как это письмо могло заставить ее думать, что именно это стало причиной нашего разрыва?
— Я тебя не понимаю. После этого у нас было несколько хороших лет. После этого у нас появилась Кали, а потом Макс.
— Ты сказал это в своем письме. Все изменилось. После смерти Джейми все изменилось.
— Его смерть не была причиной, по которой мы расстались.
— Тогда что было? После его смерти мы стали другими.
Я открыл рот, чтобы ответить, но закрыл его, когда слова не пришли. Что стало причиной нашего развода? Что увело нас из того места, где все, что мне было нужно, чтобы пережить один из самых трудных моментов в моей жизни, — это один взгляд на нее?
— Я не знаю.
— Это было не просто что-то одно, — сказала она. — Но после этого начались плохие дни.
— Какие плохие дни?
— Плохие дни. Мы зачали Кали во время секса после ссоры. Мы оба были такими уставшими и измотанными. Ты проводил почти каждую секунду с Поппи, убеждаясь, что она… ну, ты знаешь.
Жива.
После похорон мои родители вернулись на Аляску. Каждому из них приходилось работать, потому что… жизнь продолжалась. За исключением Поппи, этого не произошло. Она провела месяцы почти в коматозном состоянии.
Поппи так глубоко погрузилась в депрессию, что ничто не помогало. Ничто из того, что я говорил, не заставляло ее улыбнуться. Ничто из того, что я делал, не заставляло ее открыться и заговорить. Она даже не плакала.
Без Джейми она потеряла свое сердце. Поэтому, я сражался. Я упорно боролся за нее. Я постоянно звонил ей. Когда она не отвечала, я шел проведать ее. Я задерживался у нее дома допоздна, лежа рядом с ней на диване, пока ее мозг не отключался, и она наконец не засыпала. Потом я нес ее в постель. День за днем. Неделя за неделей. Я проводил каждую минуту каждого дня, опасаясь за жизнь своей сестры.
Все остальное было забыто, особенно Молли. Она многое взяла на себя в «Олкотт» и прикрывала меня, когда мне нужно было быть с Поппи. Она следила за тем, чтобы мои вещи были постираны, а газон подстрижен. Она управляла нашей жизнью.
В свою очередь, я возвращался домой из дома Поппи несчастным. Я огрызался на Молли, вымещая свое разочарование из-за смерти Джейми на единственном человеке, которого я любил больше всего.
— Из-за чего мы поссорились той ночью? — спросил я. — Я не могу вспомнить.
Она усмехнулась.
— Из-за цены шведской осины.
— Верно. Для проекта «Бекстер». Боже, он был засранцем.
— Был. Это был первый и единственный раз, когда клиент заставил меня плакать.
Алан Бекстер был парнем, который переехал в Бозмен по прихоти, ребенком трастового фонда, который считал, что платить полную цену ниже его достоинства. Это был большой проект, и «Олкотт» решил взяться за него, даже после того, как сделал парню скидку. Я заключил устное соглашение с Аланом о снижении цены на деревья, которые он хотел посадить вдоль своей подъездной дорожки.
Я был в разгаре этого проекта, когда убили Джейми.
К тому времени, как мы закончили, прошли недели. Молли оплачивала все счета за «Олкотт» и отправила Бекстеру его окончательный счет. Все пятьдесят шесть шведских осин были перечислены по полной цене.
Бекстер позвал Молли и наорал на нее. Потом он позвонил мне, надрал мне задницу, прежде чем порекомендовать уволить моего бухгалтера. Этот идиот не смог сложить два и два, чтобы понять, что он говорил о моей жене.
— Клянусь, я сказал тебе об изменении цен, — сказал я.
— И я клянусь, что ты этого не сделал. Мы уже никогда не узнаем правду. Не то чтобы сейчас это имело значение.
— Черт возьми, это была адская ссора.
Она усмехнулась.
— Я не помню, кто первый начал разбрасывать еду.
— Ты, — усмехнулся я. — Я был шокирован, когда ты швырнула мне в лицо ту лапшу.
— О, господи. — Она закрыла лицо руками. — Не самый лучший момент для меня.
— Нет. — Я потянулся и отвел ее руки, продолжая держать за одну. — Это было идеально. Это был первый раз, когда я рассмеялся за последние недели.
Та драка едой напомнила мне о Джейми. Он бы так и сделал, затеял драку едой, чтобы разрядить ситуацию. Может быть, именно поэтому я сразу же присоединился к ней, швырнув миску с салатом «Цезарь» ей в лицо в тот самый момент, когда она замахнулась на меня буханкой французского хлеба.
Мы рухнули вместе на кухне, истерически хохоча, забыв о Бекстере и его деревьях. Потом мы занимались любовью на полу, окруженные нашей сброшенной одеждой и несъеденным ужином.
Это была та ночь, когда мы сотворили нашу Кали.
— После этого все стало лучше. — Мы проговорили всю ночь и снова начали делать что-то вместе, вместо того чтобы делить все поровну. И мы стали настоящими с Поппи.
Наши родители прилетели, чтобы снова увидеть ее. Они звонили каждый день, но по телефону не видели, насколько все стало плохо. Потом мы все усадили ее и рассказали, как мы волновались. Поппи чувствовала себя ужасно. Она чувствовала себя виноватой. Мама и папа попросили ее переехать домой на Аляску, и она раздумывала об этом.
Но потом мы сказали им, что беременны. Было еще рано, но мы были слишком взволнованы, чтобы не поделиться новостью.
— Это была Кали, — сказала Молли. — Я думаю, она поехала бы на Аляску с твоими родителями, если бы не Кали. Она хотела быть хорошей тетей. Это дало ей повод улыбнуться.
— Это был поворотный момент.
Так почему же все снова стало так плохо? Как получилось, что мы оказались втянутыми в еще большее количество ссор? Какие еще причины были?
Мы оба снова уставились на письмо, тишина окутала нас, как тяжелый плащ. Она о чем-то думала? Была ли смерть Джейми началом нашего конца?
Я отказывался в это верить. Я бы не стал вешать это на него.