Я сказал ей это, когда она сидела в кресле-качалке в комнате Кали. Они обе были расслаблены и сонны, но бодрствовали, глядя друг другу в глаза.
Я сел на пол рядом со стулом, взял Молли за свободную руку и сказал ей, какая она храбрая. Какая самоотверженная. Какая сильная. Слова, которые я не смог придумать прошлой ночью, дались мне намного легче после нескольких часов сна.
Но с тех пор, как вчера в ее почтовом ящике появилось письмо, она неустанно дразнила меня словом «потрясающая».
— Они правда вкусные, Кали, — сказал ей Макс, его щеки надулись от откусанного кусочка.
Она покраснела, держа в руках свой тако.
— Спасибо.
Пока мы с Максом сегодня вечером работали во дворе, Молли и Кали приготовили тако. Молли отдала должное Кали за приготовленный ужин.
Мои дети потрясающие.
Эта мысль приходила мне в голову по крайней мере раз в день. Может я и злоупотреблял словом «потрясающие», но именно такими они и были. Они внушали мне благоговейный трепет. Они заставили меня задуматься, как, черт возьми, у них все получилось так хорошо, когда половину каждой недели они оставались со мной.
Все дело в Молли. Ее доброта просачивалась в них с самого начала.
— Я рада, что вы, ребята, вернулись, — сказала Молли. — Здесь слишком тихо без вас.
Дети прилетели в пятницу вечером вместе с моими родителями, как раз вовремя, чтобы вчера отпраздновать годовщину в ресторане. Празднование имело бешеный успех, как и вечеринки каждого предыдущего года. И поскольку Поппи и Молли обе проработали почти двадцать часов подряд, чтобы убедиться, что все прошло без сучка и задоринки, каждая из них взяла сегодня отгул, прежде чем вернуться в понедельник.
Воскресное утро я провел дома, работая на своем ноутбуке за обеденным столом, пока Молли была дома с детьми. Потом, когда я больше не мог выносить мысли о том, чтобы оставаться один, я приехал, не заботясь о том, были ли у нее планы или, что она хотела провести время только с детьми. Я пришел под предлогом работы у нее во дворе, хотя на самом деле скучал по Кали и Максу.
И по Молли.
После двух недель, проведенных в ее постели каждую ночь, я ворочался в своей собственной постели, потому что у меня не было своей подушки.
— Что вы делали, пока нас не было? — спросил Макс.
— Не разговаривай с набитым ртом, — тихо сказал я ему.
Он кивнул и стал жевать быстрее, прежде чем повторить свой вопрос.
— Что вы делали, пока мы были с бабушкой и дедушкой?
Что мы делали, пока их не было? Занимались друг другом.
— О, ничего особенного. — Взгляд Молли метнулся к моему.
Прошлую неделю мы провели за наблюдением за почтовым ящиком, что на самом деле было не более чем случайным разглядыванием его из окна или проведением вечеров на крыльце, а не внутри.
Мы были ужасны в наблюдении, вероятно, потому, что нервничали, сидя на крыльце, всего в нескольких дюймах друг от друга. Напряжение нарастало, воздух становился горячим, и мы возвращались к комфорту прохладных простыней в спальне Молли.
Именно так пришло последнее письмо, и мы все еще понятия не имели, кто его доставил.
— На самом деле мы пошли и устроили вечер игр с тетей Поппи и дядей Коулом, — сказал я детям.
— Кто победил? — спросила Кали. У моей милой девочки была склонность к соперничеству.
Я усмехнулся.
— Мы. Мы победили.
Макс ухмыльнулся и дал мне пять.
— Мило.
Остаток ужина мы провели, слушая подробности о поездке детей на Аляску, затем все вышли на улицу, чтобы побросать фрисби во дворе, прежде чем им пора было ложиться спать.
Ни разу за всю ночь они не спросили меня, когда я собираюсь домой. Они не спросили, и о том, что я делал у них дома.
— Спасибо за ужин, — сказал я Молли, когда мы загружали оставшуюся посуду в посудомоечную машину. После ужина мы оставили их в раковине, чтобы провести вечер на улице до захода солнца.
— Нет проблем. Я рада, что мы оба смогли увидеть детей сегодня вечером. Я скучала по ним.
— Я тоже. — Я поставил последний стакан на верхнюю полку и закрыл дверцу. — Мне следует уйти?
Она взглянула в сторону лестницы.
— Я не знаю. Завтра у них начинается лагерь, и они оба взволнованы. Я сомневаюсь, что они проснутся слишком рано, но я не хочу испытывать удачу.
— Да, — пробормотал я. — Но я не хочу уходить.
Молли подошла и прислонилась к стойке рядом со мной, говоря приглушенным голосом.
— Я не хочу, чтобы ты уходил. Но…
— Я знаю. Дети не должны знать, что я спал в постели их матери.
Мы можем до посинения твердить им, что больше не будем вместе, но, если они поймают нас, это будет совершенно другим сигналом.
— Может, нам просто покончить с этим сейчас? — спросила она.
Я напрягся. Немедленный ответ был отрицательным. Черт возьми, нет. Я не хотел отказываться от этого. Но логика начала прокрадываться внутрь, подобно туману, застилающему солнечный свет.
В какой-то момент это должно было закончиться. Мы с Молли больше не собирались встречаться, так что эта интрижка в конце концов закончилась бы.
— Я не хочу, — прошептал я. — Я еще не готов. А ты?
Она не колебалась.
— Даже близко нет.
Наши взгляды встретились, удерживая друг друга в плену. Ее глаза были такими выразительными и голодными. За этой похотью скрывалось что-то знакомое, но я не мог определить, что именно.
Когда-то, много лет назад, мы с Молли могли вести целые беседы одними глазами. Но это было до того, как мы научились скрывать что-то друг от друга — до того, как я начал скрывать от нее свои проблемы, а она начала скрывать от меня свои истинные чувства.
Я не пытался разгадать этот взгляд. Дело было не в том, что мы с Молли выясняли отношения как супружеская пара. Это было связано с сексом.
Только секс.
Я наклонился ближе к ней, опустив подбородок так, что моя щека коснулась ее волос. Они были собраны в неряшливый узел, но несколько завитков выбились после ужина и свободно свисали к шее.
Молли поплыла в мою сторону, ее дыхание участилось. Воздух на кухне потрескивал от предвкушения.
— Поцелуй меня.
Она слегка кивнула мне, приподнимаясь на цыпочки.
Я наклонился, мое дыхание коснулось ее щеки, но потом я вспомнил, где мы находимся.
— Подожди. Не здесь.
Она фыркнула, когда я отстранился, сделав несколько глубоких вдохов, когда я взял ее за руку и потащил по коридору в ее спальню. Как только мы отошли от лестницы — с закрытой дверью и вне опасности, что кто-нибудь из детей зайдет к нам, — я обхватил ее лицо руками и прижался губами к ее губам. Я проглотил ее вздох и позволил своим рукам скользнуть от ее лица вниз по плечам. Я притянул ее ближе, нуждаясь в том, чтобы почувствовать ее рядом с собой.