Рейна поднесла руку ко рту и заплакала слезами облегчения. Дэвид притянул ее к себе, крепко прижимая и поворачивая боком, чтобы дети не видели.
Я обхватила себя руками, физически сдерживая эмоции внутри.
— Мы можем его увидеть?
— Я могу впустить вас туда всего на несколько минут, но он еще не проснулся. В настоящее время мы держим его на успокоительных.
— Вы, ребята, идите, — сказала я Рейне и Дэвиду. — Я расскажу детям.
— Нет, — сказала Рейна. — Пойти следует тебе.
— Но…
— Молли. — Дэвид коснулся моей руки. — Иди.
— Кали и Макс…
— Мы посмотрим за ними, — сказал он. — Иди.
— Хорошо. — Я кивнула и последовала за доктором по ряду белых коридоров, пока мы не вошли в отделение интенсивной терапии. Когда мы вошли в палату Финна, мое бешеное сердцебиение заглушило звук его мониторов.
Моя рука взлетела ко рту, я крепко зажмурила глаза. Слеза скатилась по моей щеке, когда я сделала три вдоха, чтобы взять себя в руки.
Финн, мой Финн, был едва виден под белыми грудами марли и бинтов. Было трудно разглядеть что-либо, кроме трубок и проводов, подсоединенных к его неподвижному телу.
— Я дам вам минутку. — Доктор дотронулся до моего плеча и вышел из палаты.
Мои ботинки шаркали по полу, резиновые подошвы скрипели, потому что у меня не было сил поднять ноги.
Рука Финна была холодной, когда я взяла ее в свою. Сотня вещей, которые нужно было сказать, промелькнула у меня в голове. Мольбы о том, чтобы он сражался, чтобы выжил ради наших детей. Саркастические шутки по поводу его неспособности управлять тяжелой техникой. Вопросы о том, почему он оставил меня своим контактным лицом по неотложной медицинской помощи после стольких лет разлуки.
Но если Финн мог меня слышать, если он не доживет до следующего дня, тогда на самом деле нужно было сказать только одно.
— Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, Финн. Я всегда буду любить тебя.
Глава 12
Глава 12
Молли
— Привет. — Я улыбнулась Гэвину, поднимаясь к нему на крыльцо.
Он прислонился к одному из столбиков, держа в руках стакан чая со льдом.
— Привет.
Я наклонилась, чтобы поднять стакан, который он поставил для меня на верхнюю ступеньку.
— Мне нравится твой солнечный чай (прим. ред.: солнечный чай — это чай, который настаивается на солнце).
Гэвин усмехнулся и сел рядом со мной на ступеньку.
— Это последняя партия.
— Что? — Я в ужасе уставилась на него. — Почему ты не можешь приготовить больше?
— У меня закончились чайные пакетики.
— Я могу купить немного в продуктовом магазине позже. — Я была предана распитию чая с Гэвином. За последние шесть недель это было одним из моих любимых занятий. Сидение с ним на ступеньках стало моим маленьким тайм-аутом от реальности.
— Вообще то, я кое-какой уже заказал, он скоро прибудет.
— Я собираюсь открыть тебе маленький секрет. — Я наклонилась ближе, чтобы прошептать: — Компания под названием «Липтон» довольно известна своим чаем. На самом деле они продают его в продуктовом магазине. Здесь. В этом городе.
Он усмехнулся.
— Я не могу пить «Липтон».
— Слишком хорош для «Липтона», да? Я и понятия не имела, что ты такой чайный сноб. У меня такое чувство, что я тебя даже не знаю.
— Это вина моей мамы. Когда я рос, моя семья ежегодно отправлялась в отпуск в пустыню. Моя мама наткнулась на маленькое кафе на окраине Флагстаффа, и оно стало нашим заведением. У них был самый лучший солнечный чай. За эти годы она подружилась с хозяйкой и узнала марку чая, который та использовала. Мама заказала его и ни разу не пожалела. У нее ранняя стадия болезни Альцгеймера, и пару лет назад нам пришлось поместить ее в приют. Бывают дни, когда она не помнит ни меня, ни мою сестру, ни моего отца. Но она никогда не забывала тот чай.
— И ты тоже заказываешь его.
— Всегда.
Я улыбнулась, делая большой глоток из своего стакана.
— Спасибо, что поделился этим со мной.
— Это доставляет мне огромное удовольствие. Ты мой любимый сосед.
— Не говори этого миссис Джаррит. — Я кивнула на дом в конце улицы. — Я думаю, она в тебя влюблена.
— Просто во мне есть что-то такое, перед чем семидесятилетние одинокие женщины не могут устоять. Я думаю, это из-за моих очков.
Я хихикнула, допивая свой чай. Я проглотила последнюю каплю, когда черный фургон свернул на нашу улицу. Мои плечи опустились, усталость последних шести недель обрушилась на меня со всей силой.
— Сегодня день большого переезда?
Я вздохнула
— Да.
— Как у всех дела?
Я уставилась на фургон, который подъезжал к моей подъездной дорожке, не уверенная, как лучше ответить на этот вопрос.
— Я не знаю. Это было тяжело. Я знаю, что говорила тебе это вчера, но я правда ценю все, что ты сделал, чтобы помочь мне. От стрижки газона и отправки девочек поиграть с Кали и Максом, до доставки пиццы. И за чай.
Эти пятиминутные перерывы на крыльце Гэвина становились изюминкой каждого дня, главным образом потому, что мы не говорили о плохих вещах. Он рассказывал мне смешные моменты из своего детства или о своей работе. Мы шутили о других соседях. Но в течение пяти минут мне не нужно было думать о детях или грядущих переменах.
Мне не нужно было думать о Финне.
— Я всегда рад помочь. Просто дай мне знать, что мы с девочками можем сделать.
— Спасибо.
Он хлопнул меня по колену, когда фургон въехал на подъездную дорожку.
Поппи помахала мне с пассажирского сиденья. Коул заглушил двигатель фургона, и большая боковая дверь скользнула в сторону. Кали и Макс выбежали наружу.
— Привет, мам. — Макс помахал рукой. — Привет, Гэвин.
Мы оба помахали в ответ, и я поднялась со ступенек.
— Еще раз спасибо.
— В любое время. Увидимся позже.
Сегодня был мой последний перерыв на чаепитие с Гэвином. После сегодняшнего переезда я не была уверена, когда у меня еще будет время прийти сюда снова.
Я побежала по траве к фургону, чтобы обнять Поппи.
— Как все прошло?
— Хорошо. — Она кивнула. — У нас все хорошо.
Кали и Макс присоединились к нам, и мы все отошли от фургона, пока Коул возился с пандусом для инвалидных колясок.
Чтобы посадить Финна в фургон и вытащить из него, нам всем требовалось немного попрактиковаться.
Через шесть недель после несчастного случая он наконец выписался из больницы.
Первые несколько дней после его первой операции были тяжелыми для всех нас. Я никогда больше не хотела ступать в больницу. Макс сказал то же самое сегодня утром.
Финну чрезвычайно повезло, что он перенес операции без заражения, но повреждения его организма были настолько серьезными, что мне было трудно думать об этом без тошноты.
Со дня аварии он перенес три операции, и после каждой из них я часами молилась, чтобы он выжил.