— Все было хорошо.
— Хорошо. — Он усмехнулся. — Тебе не понравилось.
Я ухмыльнулась.
— Нет, все было хорошо.
— Молли, я слышал, как ты закатила глаза.
Возможно, это был один из худших фильмов, которые я когда-либо видела. Сюжет был предсказуем. Актерская игра была едва ли сносной. Главный герой был слишком глуп, чтобы жить — единственное светлое пятно в фильме было в конце, когда его убили.
— Фильм был не самый лучший, — признала я. — Но я все равно хорошо провела время.
— Я тоже. — Он развел наши руки в стороны, как будто мы были двумя маленькими влюбленными детьми со звездами в глазах. — Не хочешь чего-нибудь выпить?
— Конечно. — Дети остались на ночь у Поппи и Коула. Мне не к чему было спешить домой, кроме как к пустой кровати.
Когда мы выехали с парковки, я ожидала, что Финн повернет в сторону баров в центре города. Вместо этого он поехал в противоположную сторону.
— Куда мы направляемся? — спросила я.
Он наклонился и положил руку мне на колено.
— Ко мне домой.
Все мое тело напряглось, мышцы свело судорогой.
Финн почувствовал это. Он не убрал руку, но большим пальцем начал рисовать круги на моих джинсах.
— Это всего лишь мой дом. Ты сказала, что не хотела туда заходить, потому что тебе нужно было соблюдать четкие границы. Но они должны исчезнуть, Молли. Все они.
Он был прав. И его дом стал менее пугающим теперь, когда я знала, что в его постели никогда не было женщины.
— Хорошо, — выдохнула я. Если мы собирались начать встречаться, это было неизбежно.
К тому времени, как мы въехали в его гараж, мой желудок скрутило в узел. Сегодня вечером я не сойду с ума. Я съела ровно столько, чтобы чувствовать себя сытой, но не настолько, чтобы почувствовать себя плохо. Вот тебе и сдержанность. Сочетание попкорна и конфет кружилось у меня внутри, как радужный торнадо.
Финн открыл мне дверь, взял меня за руку и повел в свой дом.
Мое отвращение к дому Финна было глупым. Я знала это. Но мне все равно потребовалось несколько мгновений, чтобы отдышаться.
Запах поразил меня первым, когда мы вошли внутрь. Он был чистым, с привкусом лимона. И под всем этим чувствовался мужественный аромат Финна. Гараж открывался в прачечную. У него были стиральная машина и сушилка получше, чем у меня, а кафельные полы были безупречно чистыми. На сушилке не было маленькой стопки потерянных носков, как на моей за последние три года.
Из прачечной дом переходил в пространство открытой планировки. Я остановилась, не доходя до гостиной, и оглядела все это. Темные балки сводчатого потолка были обнажены. Все двери и отделка были выкрашены в насыщенный коричневый цвет в тон. Стены были скудными, с несколькими пейзажами Монтаны тут и там. Краеугольным камнем темы декора Финна были — что неудивительно — растения.
В столовой на подставке стоял бостонский папоротник, его мягкие зеленые листья свисали почти до пола рядом с ножкой овального стола из красного дерева. В углу гостиной стояла хойя в большом керамическом горшке цвета шалфея. Плачущая фига в другом.
На кухне стоял поднос с суккулентами. На кофейном столике стояла африканская фиалка, ее бархатистые листья так и просились, чтобы к ним прикоснулись. Это напомнило мне о том, что он однажды принес мне ее в качестве случайного подарка. Я поставила ее на карниз окна нашей спальни, пока она не умерла.
Раньше у меня по всему дому были растения. Клиенты Финна часто дарили ему комнатные растения, когда работа была завершена. Он оставил их, когда съезжал. И медленно, душераздирающе, они все умерли. Даже фиалка.
Финн был единственным, кто заботился о них. Я пренебрегала ими, часто забывая поливать, пока почва не трескалась, а листья не становились хрустящими. Каждый раз, когда я выбрасывала один из них в мусорное ведро, у меня разбивалось сердце.
— Что думаешь? — спросил он.
— У тебя прекрасный дом. Правда. Прекрасный. Я понимаю, почему детям здесь нравится.
Во многих отношениях он напомнил мне мой дом. Он создал дом, похожий на тот, который мы делили, хотел он того или нет.
Финн потащил меня дальше в комнату.
— Чего бы ты хотела выпить?
— Я не привередлива.
— У меня есть гроулер (прим. ред.: гроулер — это стеклянная, керамическая бутылка или бутылка из нержавеющей стали, используемая для перевозки разливного пива. Они обычно продаются на пивоварнях и в пивных барах как средство продажи крафтового пива навынос) с новейшим пивом из пивоварни Бозмена.
— Звучит идеально.
Его хватка на секунду усилилась, затем он отпустил мою руку, чтобы направиться на кухню.
Когда дверца холодильника открылась, я направилась к каминной полке, чтобы осмотреть фотографии в рамках. В одной из них была школьная фотография Макса. На другой была Кали, лучезарно улыбающаяся в своей волейбольной форме. Там было селфи, на котором они втроем сидели на корточках на посыпанной гравием пешеходной тропе.
Я отошла к другому концу камина, ожидая увидеть еще фотографии детей. Я дважды моргнула, когда мое собственное лицо улыбнулось мне с полки.
В одной рамке была семейная фотография нас четверых. Это было много лет назад, когда Поппи работала над выплнением «Списка желаний» Джейми. Она организовала бой красками — что было одним из пунктов с списке Джейми. Мы все встретились в парке, чтобы побросать друг в друга наполненные краской шарики. Там были Джимми и Рэндалл, и она даже пригласила Коула.
Прошло совсем немного времени после нашего развода, и тот бой краской стал первым случаем, когда Финн перестал быть таким холодным и черствым по отношению ко мне. На фотографии четырехлетняя Кали была покрыта розовой краской. Максу было всего два года, и на его щеках виднелась желтая. Мы с Финном были покрыты разноцветным калейдоскопом.
В тот день мы были счастливы. Вскоре после боя краской Финн пришел к нам поужинать. Мы сели и поговорили после того, как уложили детей спать. Мы обещали друг другу, что будем стараться лучше, что поладим ради них.
Он также сказал мне в тот вечер, что хочет начать ходить на свидания.
Это был тот день, когда какая-то часть меня отключилась. В тот день, когда границы встали на свои места. Я не заходила в его дом после того, как он его купил. Я полностью избегала «Олкотт». Даже когда мы занимались сексом, я отказывалась позволять себе испытывать чувства к Финну. Я напоминала себе, что это был всего лишь секс.
Я держала эти границы в течение многих лет.
Все они рухнули, когда я уставилась на последнюю фотографию.
На ней были мы с Финном на моем выпускном в колледже. На мне были черная шапочка и мантия. Его родители пришли отпраздновать со мной и Поппи, и Рейна попросила нас с Финном попозировать для фотографии. Но вместо того, чтобы принять позу, Финн обнял меня за талию, прижал к своей груди и щекотал мои ребра, пока я не рассмеялась так сильно, что расплакалась.