Все это я говорю не потому, что отказываюсь от участия в этом действительно нужном деле, а только выставляю Вам на вид сложность его для меня. Но если только по возвращении в Москву осень[ю] я буду хотя бы немного в силах работать для это[го] дела, тогда я его сделаю, в противном случае найду кого-нибудь. Вероятно, Остроухое не откажется, он дал м[не] слово, а главное, он крепкий человек и имеющий досуг.
Мне очень тяжело было написать Вам все это, зная, как горячо Вы относитесь к успеху этого дела, и зная, что у Вас нет в виду другое какое-либо лицо. Но господь милостив, устроится.
Еще раз простите меня.
Уважающ[ий] Вас
И. Левит[ан]
38. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]
4 мая [18]95
Дорогой мой Ант[он] Павлов[ич]!
Будь так добр, сделай все возможное в смысле содействия в цензуре моему доброму знакомому, доктору Льву Захаровичу Берчанскому[83], который написал несколько пьес, в которых нет ничего нецензурного в смысле подкапывания общественн[ых] или государственн[ых] начал (одну из пьес я читал), но тем не менее пьесы были не разреше[ны]. Так вот, помоги ему в этом деле, если можешь, конечно, чем крайне обяжешь меня. Почему не приехал ко мне? Будь здоров. Жму твою талантлив[ую] длань. Мой привет твоим.
Сообщаю тебе на всякий случай (может вздумаешь приехать ко мне) мой адрес: по Рыбинско-Бологовск[ой] ж. д. станция Троица, имение Горка.
Еще раз прошу тебя, посодействуй.
Твой И. Левит[ан]
39. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]23 июня [18]95
Дорогой Ант[он] Павлович!
Ради бога, если только возможно, приезжай ко мне хоть на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как нико[гда]. Приехал бы сам к тебе, но совершенно сил нет. Не откажи мне в этом. К твоим услугам будет большая комната в доме, где я один живу, в лесу, на берегу озера. Все удобства будут к твоим услугам: прекрасная рыбная ловля, лодка. Если почему-либо стеснен в деньгах теперь, то не задумыв[айся] – займешь у меня. Ехать надо с поездом, уходя[щим] в 8 ч[асов] вечера, [по] Николаевской ж. д., до станции Бологое, а там пересесть на Рыбинско-Бологовскую дорогу до Троицкой. Если напи[шешь] заблаговремен[но] о дне выезда, будет рессорный экипаж. Если нет, то на станции найдешь всегда лошадей до имения Горки. [2 строки зачеркн., можно разобрать: «Я уверен, что», «голубчик мой».]
Приезжай, голубчик мой, достави[шь] большую радость мне, да, думаю, и себе удовольствие.
Душевный привет сестре и всем твоим.
Твой И. Левитан
А.Н. Турчанинова – А.П. Чехову
1 июля:
«Я не знакома с Вами, многоуважаемый Антон Васильевич [ошибка Турчаниновой], обращаюсь к Вам с большой просьбой по настоянию врача, пользующего Исаака Ильича. Левитан страдает сильнейшей меланхолией, доводящей его до ужасного состояния. В минуту отчаяния он желал покончить с жизнью 21 июня. К счастью, его удалось спасти. Теперь рана уже не опасна, но за Левитаном необходим тщательный, сердечный и дружеский уход. Зная из разговоров, как Вы дружны и близки Левитану, я решаюсь написать Вам, прося немедленно приехать к больному. От Вашего приезда зависит жизнь человека. Вы один можете спасти его и вывести из полного равнодушия к жизни, а временами бешеного желания покончить с собой. Исаак Ильич писал Вам, но не получил ответа. Пожалейте несчастного. Будьте добры немедленно ответить мне, я вышлю за Вами лошадей <…>».
40. А.П. ЛАНГОВОМУ
[Горка]
13 июля [18]95
Вам я могу, как своему доктору и доброму знакомому, сказать всю правду, зная, что дальше это не пойдет. Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся [1 зачеркн.], остался жив, но вот уже месяц как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить тампоны. Вот до чего дошел Ваш покорный слуга! Хожу с забинтованной головой, изредка мучительная боль головы доводит до отчаяния. Все-так[и] с каждым днем мне делается лучше. Думаю попытаться работать. Лето почти, я ничего не сделал и, вероятно, не сделаю. Вообще, невеселые мысли бродят в моей голове.
Лекарство, Вами прописанн[ое], принимал.
Письма Ва[ши] я все получи[л].
Мой привет Ваш[ей] супруге. Жел[аю] всего лучшего.
Предан[ный] Вам
И. Левит[ан]
Р. S. Об охоте я думать не могу, мне звук выстре[ла] невыносим.
41. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]
27 июля [18]95
Вновь я захандри[л] и захандри[л] без меры и грани, захандри[л] до одури, до ужаса. Если б знал, как скверн[о] у меня теперь на душе. Тоска и уныние пронизали меня. Что делать? С каждым днем у меня все меньше и меньше вол[и] сопротивляться мрачному настроению. Надо куда-либо ехать, но я не могу, потому что решение в какую-либо сторону для мен[я] невозмож[но], колеблюсь б[ез] ко[нца]. Меня надо везти, но кто возьмет это на себя? Несмотря на свое состояние, я все время наблюд[аю] себя, и ясно вижу, что я разваливаюсь вконец. И надоел же я себе, и как надо[ел]!