– Я, всего лишь, твой собеседник.
Актёры двигаются, произносят реплики, делают паузы и жесты. Оператор находит наиболее удачную точку восприятия, прорабатывает технику кадра и химию. Всё подвластно единой, как кажется, идее.
– Чьей?
Начальный импульс, тот который был первопричиной, остаётся там – в воображении момента. Это как команда извне. Человек на вершине холма. Перед ним расстилающейся величественный пейзаж долины.
– Как насмешка над несбывшейся мечтой?
А может перейти в область фантазий и придумать мир неба?
– Ни то, ни другое уже не имеет никакого значения. Ты даже не посредине, ты даже не ступал туда. Ты только думал об этом. Ты так ничего и не понял.
Так и понимать нечего.
– Надо не понять, а принять. А к этому надо готовиться. Если решил ступить с холма на небо, ступай, иначе получится только фильм.
В этом нет никакого смысла, сейчас это уже только слова, не более. Смотрю вниз с холма, присев на камень на вершине. Внизу лес, холмы вдалеке. Как она прекрасна, "…, пожалуй, я только сейчас это понял …".
Ну вот, что-то да снято. Кадры: путь на небо, видимо не войдут в фильм.
– Выбран только путь. Если можешь пройди, иначе, это только рассказы о хождении по воде или огню, только и всего.
Следующий кадр. Нос лодки движется по течению. Вокруг торчат из воды голые стволы, а когда-то это были большие цветущие деревья – это был лес. Движение в мёртвом лесу. Но этот кадр очень короткий. Суть этого кадра сводится к диалогу людей об истории. Несётся вода и лодка, захваченная единым движением потока, мимо стоящих уже не деревьев. Время сейчас объединено в одном кадре. Слилось в мгновении: и смерть, и жизнь, и время, и движение – всё едино в кадре.
Ты не по теме, говорят мне. Ты отвлекаешь всех. Это говорят те, кого я пригласил снимать со мной мой фильм. Они считают его уже своим. Я должен, по их мнению, придерживаться плана и значения. Как всё быстро поменялось. Мы уже не знаем, кто что делает и по чьему сценарию. Здесь сейчас уже все авторы. Ты зачем сюда пришёл, занимайся своим делом, было сказано мне, и не мешай остальным. Хорошенькое дело.
– Ну, что же ты хочешь, ты же этого и добивался, в конце концов.
Я вижу, что добился роли стороннего наблюдателя за съёмками фильма, который думаю, что снимаю.
– Но всё же хорошо получается, съёмки продвигаются вперёд уже без твоего участия. Фильм живёт своей жизнью независимо от тебя.
Но, что потом сказать, когда в конце увижу не то, что задумывал в начале?!
– А такого не бывает. Возвратиться невозможно. Есть только открытие, впервые.
Лежит книга белого цвета на круглом столе. Вокруг стола люди и разговаривают или обмениваются мнениями, либо замечаниями по вопросам, не относящимся ни к какой сфере их деятельности. У них нет разногласий. Всё сказанное, без исключений, принимается во внимание. Здесь нет прямой игры актёров, а есть персонажи, только встречающиеся на пути камеры. Выделенное лицо или фраза, фрагмент, да что угодно, в этом и заключён в основном весь сюжет. Просто понаблюдай человек за собой со стороны. Особенно важны звуки. В том числе людей и музыки. Надо сказать, что звуки, как ни странно, заняли очень много места в фильме.
– Более того, они иногда играют чуть ли не доминирующую роль.
Уберём звук и вслушаемся в тишину. Кадр наблюдающего за стеклом. Но, ощущение обратное. Как будто кто-то всматривается в тебя из-за стекла.
– О, да, мир смотрит оттуда.
Необычный эффект. Но как его донести до зрителя через камеру?
– А, стоит ли?
В фильме нет разговоров специально подготовленных. Речь, скорее фоновая, означает лишь присутствие человека поблизости. Музыка же наоборот, является вполне законченным персонажем. Ещё в фильме присутствуют животные и птицы. Но не в клетке или с человеком, а самостоятельно, независимо.
– К примеру: собака, бегущая по дороге.
Мы только провожаем её взглядом.
– Или пролетающие птицы сквозь ветви деревьев.
Они пролетели, но в кадре осталось небо в облаках.
– Скажи мне, вот ты снял фильм, окинь взглядом всё сделанное, что же произошло за этот период?
Насколько я понял из беседы с тобой, для тебя нет большой разницы: снимаю я фильм или просто прогуливаюсь по набережной.
– Иногда вы называете этот процесс творчеством, иногда созерцанием или чем-то другим, кому как угодно, или удобно, но всё-таки, что же это есть на самом деле? Как ты думаешь?
Пожалуй, я теперь об этом не думаю. Как в начале было замечено, творчество – это есть естественное состояние человека. Что о нём думать. В процессе фильма меня вот что заинтересовало – если творчество есть естественное состояние природы, то я являюсь тоже непосредственным чьим—то творчеством. И, более того, автором я считаю именно тебя – моего собеседника.
– Не забывай про упомянутое выше – Мы, ты теперь не можешь это отбросить. И ещё, вспомни, что Мы в процессе творчества узнаём друг друга.
Тогда можно сказать, что процесс, который мы назвали творчеством, есть некое проявленное чувство Нас, обобщающее чувство присутствия.
– Да, я заметил именно такой подход к съёмкам фильма в тебе. Ты находился как будто бы в зале и смотрел на экран как снимается этот фильм. Более того, мы вместе с тобой сидели рядом и обсуждали этот процесс.
То есть мы обсуждали самих себя, получается.
– Не в фильме дело, как видишь. И даже не в творчестве, как таковом.
Буду точнее, скорее всего это похоже на открытие мира, или ещё более смело – его создание.
– Вот! что я хотел от тебя услышать, вот именно – создание. Мир именно таков, каким ты его создал. Мы вместе сейчас наблюдали с тобой непосредственно за процессом. Какая разница, в сущности, между фильмом и жизнью?
Да почти никакой. Видимо ты являешься не только собеседником, а непосредственным участником всех поступков и дел человека.
– И не только человека, разумеется.
Творение присуще чувству проникновения или постижения. Только через творение есть возможность соприкоснуться непосредственно с душой.
– Собственно проявление души в мире человека и является творчеством. И всё же, общечеловеческая сущность человека не до конца принята вами.
Фильм относится, скорее к технологическому творчеству – искусственному. На всё смотреть через объектив камеры. Или выделять отдельные фрагменты жизни на экране через проектор. Это искусство вызвано явным противоречием технических и духовных потребностей или необходимостей.
– Мне неважно всё это. Почему тебя так беспокоит вопрос о том: через что человек обращается ко мне? Какая мне разница, честно говоря, чем я являюсь для тебя? Но для тебя почему-то есть разница. Просто так поговорить со мной у тебя не получается, а вот через, в том числе и творчество, это пожалуйста.
Может мне хочется что-то сказать людям через общение с тобой, а что я смогу без искусства сказать?
– Несомненно. В этом ты абсолютно прав. Но я не об этом. Я хотел тебе показать то, что вы отделили творчество от повседневной жизни. В вашем понимании каждое мгновение вашей жизни не может являться произведением искусства. Потому собственно и настоящее искусство для вас имеет очень маленькое значение, настолько незначительное, что вы о нём даже не подозреваете.
Какое же это?
– А вы сами. Ведь ты посмотри – каждый человек создан абсолютно индивидуальным, уникальным и ничем не ограниченным по своим возможностям живым существом. Общаясь с вами, я каждый раз встречаюсь с гением и просто прошу его оставаться самим собой.
Ты хочешь сказать, что каждый человек, без исключения, гениален?!
– Конечно, гениальность – это для каждого просто быть самим собой. Но я вижу, что для вас это практически невозможно.
На самом деле у людей считается, что гениальность среди людей чрезвычайно редкое явление. Более того, за всю историю мы знаем не очень много гениальных людей или произведений.
– Я бы даже сказал точнее, пусть это вас не обижает, вы никогда не знали гениальных людей, во всяком случае, подавляющее большинство из вас.