Прервал письмо и несколько дней не мог к нему вернуться. За эти дни выступал еще в нескольких местах (посыпало!), -- и все время гнусно; т.е. успех, аплодисменты, вызовы, -- а сам знаешь, что хлопают тебе не люди, а млекопитающие, что ни черта они не смыслят, что, не будь у меня некоторой звучности голоса, сюртука в талию и умения скроить каменное лицо (школа Игоря!15) -- "энтузиазм" был бы во сто раз меньше. Это свидетельствует, конечно, о высокости нашего искусства, но противно, что его "жрец" никак не может стать больше, чем дыромоляем (знакомы с этой милой сектой?).
Как понравятся Вам сии строки из 2-й гл[авы] "Наля":
Ведь привлекает женский взор
Сквозь балов блеск, сквозь рынков толочь
Всегда какая-нибудь сволочь:
Кавалергард, лакей, актер...
Ах, "Наль"! Все мои желчи, гнои и яды хочу в него выплюнуть, -- чтобы начать четвертый десяток лет с пустой и от пустоты жадной до мира душой, -- какой она была лет 15 назад. Горе горькое: раньше любая мелочь, -- прохожий, вызолотивший вечером, зажигая спичку, свое лицо; зеркальный шкаф, несомый по улице; футлярик для мундштука, похожий на сафьянный гроб,-- все было источником лирического переживания, все рождало стихотворение. В первом моем томе, в "Гонге"16 -- 80 стих[отворен]ий, написанных в 2 года, но это не более 1/5 всего, что за эти 2 года написалось. А теперь и выбирать не из чего: одно стихотворение] пищу в месяц, да то -- слава Богу. До такой степени принизили, забили сором, затормошили душу подлые будни, вечная занятость, совершенно ненужная мне борьба с чужими душами и телами. "Дайте мне стол и квартиру, -- и я поверну мир!", -- и еще веселое чувство. Напишу "Наля", б[ыть] мож[ет], помолодею; хотя, ради Бога, не подумайте, что "Наль" -- автобиография: как тот ученый немец у Шопенгауэра, -- все создал "из глубины собственного духа".
Я часто думал, как обставлена Ваша комната? Если есть возможность лепить комнату по своему вкусу, то тем самым лепишь ее и по своему подобию и образу. У меня этой возможности никогда не было. А на днях я одной умной женщине проэктировал желанную мне комнату: очень светлая, почти квадратная, стены выкрашены белой клеевой краской (как и вся мебель, -- как в больницах), легкий стол на крестовиках, стеклянный письменный прибор, картин и украшений нет, книги на решетчатых полках, задернутых парусиной, американский регистрационный шкаф для рукописей, строгий, жесткий диван, столик для шахмат, простая железная кровать, серое суконное одеяло; пол досчатый, светло-желтый, -- пусто, просторно, бело, прямолинейно. Моя собеседница выслушала и сказала: "Врете". Я был аффрапирован: ни на полпальца не прилгнул. А мож[ет] быть сам того не знаю? Интересно мне, какою по-Вашему, должна была бы быть моя настоящая комната?
Скажите, у Вас бывают "вывихнутые мысли": стоите Вы, примерно, с другом у остановки трамвая и, когда оный подходит, вдруг подумаете о друге: "А что, если столкнуть его под колеса, -- что бы он подумал?" -- и т.п. во всевозможных вариациях? И, если бывают, то как Вы после "мысли" относитесь к ее предмету, -- так же как "до" или уже иначе? Мне очень интересно и важно это знать. В каждом, по-моему, сидит совершенно тебе неведомое существо, этакий квалифицированный солипсист, -- ив этих "мыслях" показывает вдруг когти: "Я тут". Жутковато становится: и что, если он когда-нибудь не только когти покажет, но и весь вылезет? Напишите об этом непеременно.
Помните, Вы обещали мне подарок, -- а я запросил "мумию"17; Вы, кажется, немного обиделись, -- нет? Но ничего не написали. Warum? A я, странно, прекрасно вижу Ваше лицо, цвет и выражение глаз, улыбку, форму зубов и т.д., -- но совершенно не знаю, какая у Вас рука: мягкая, суровая, большая, маленькая и пр. С "мумией" же я, вероятно, угадал бы: есть у меня какое-то чутье. Хотите сделать опыт? Не хотите!..
Ну, так.
Во первых строках мово письма шлю Вам поклон и желаю здоровья, -- здоровье дороже всего.
А еще во первых строках мово письма целую Ваши руки.
Егор Ежиков
Сокращение: СПБ -- Лрд?
4
25/IV [19]24. Москва
1) "Мы, честные поэты, не могли не сказать Максу... и т.д."