Если Жорж может прислать какую-нибудь «документацию» насчет себя, было бы очень хорошо. И какие-нибудь suggestions215. Карпович был в Париже и еще, говорят, вернется, но я едва ли его застану здесь, т. к. должен ехать дня через 3–4. Жаль мне, что кончилось лето, так что и сказать не имею слов. Ибо лето было романтическое, и у меня все чувства, что оно последнее. Впрочем, так каждый год, так что будем надеяться на продолжение. Как Ваше здоровье, Madame? Пожалуйста, напишите подробно. И вообще все. Целую Вас обоих со всей силой страсти и нежности. Буду ждать письмеца.
31. Г. В. Адамович – И. В. Одоевцевой
Chere petite amie Madame, получил сегодня Ваше письмо и, как заведено, отвечаю сейчас же. Как маршал Петэн, «je tires mes promesses»216 и статью о Жорже напишу непременно. Я думал, что увижу Карповича в Париже, но не видел и ни ему, ни Гулю о статье не писал. Но едва ли это нужно, напечатают и так! Сейчас у меня голова забита всякой чепухой (здешней: начало года). Но в ноябре – декабре напишу, во всяком случае – до каникул Рождества.
Но вот в чем я уверен заранее. Что бы я ни написал, как бы ни написал, Вы – а Жорж тем более – скажете, что это Шарантон217 и не то! Душка моя, каждый имеет свою манеру, и писать «точно и просто», как Вы требуете, что Жорж – первый поэт после Пушкина, я не могу. Не в том дело, что он не первый, а в том, что у меня перо извилистое и не такое, чтобы ударить по всем струнам, а затем поставить точку. Сами знаете. Обещаю твердо, наверно, лишь то, что буду писать с лучшими чувствами и лучшими намерениями, но без рассуждений, отступлений, сомнений, сравнений (Эллиота218, кстати, здесь считают кривлякой) не обойдусь. Впрочем, м. б., и без сравнений будет, не знаю еще. Уверяю Вас, что так будет лучше, глубокомысленнее. Ne me forcez pas la main219 в этом смысле, пожалуйста. Ни одного слова в статье «против» не будет, все будет «за», и иначе никто ее не поймет, т. к. все поймут как хвалу и прославление.
Насчет же того, что это нужно Вам по каким-то высшим соображениям, простите, сударыня, плохо мне в это верится. Я Вас обоих слишком хорошо знаю, чтобы не чувствовать, что Вы все это писали мне немножко а contre-coeur220, по внушению Жоржа. Практически от моей статьи не будет ничего, м. б., 5 долларов лишних от какого-нибудь мецената, да и то едва ли. Не может ничего быть. А что у Жоржа какой-то зуд, мало мне понятный, я знаю давно, и отчасти мне даже лестно, что он непременно желает моей статейки (Чекверша мне писала как-то: «поставьте на мне Вашу печать»). Но я устарел, отстал и сдал свои позиции Терапиане, Маковскому и прочим юношам. Правда. А кроме того – зачем?? Я никому себя в пример не ставлю, но если бы Вы знали, до чего мне все равно то, что я иногда о себе читаю! Большей частью читаю, что «дурак и болван», но если бы прочел, что «сверх-гений», тоже все равно. О душе пора подумать! Но это я все пишу в дружеском удивлении насчет Жоржа, но без осуждения. «Это что же говорить, всяка жисть быват», как говорил мне мужик в Новоржеве221, посмотрев на холливудские фильмы.
Ну, хорошо – точка. Напишу, постараюсь, сделаю все, на что способен, честное слово. Только хорошо бы Жорж сделал, если бы прислал свои книжки: я их верну аккуратно, но тут у меня ничего нет. Надо бы вспомнить кое-что. Кстати, Жорж не столько первый поэт в эмиграции, сколько единственный, ибо, читая то, что сочиняют другие, я прихожу в уныние и недоумение. Ну, вот, passons.
Чувствуя в Вашем письме всякие преувеличения и все такое, я утешаюсь, что и насчет здоровья Вашего Вы преувеличили. Да или нет? Дорогая Madamotchka, пожалуйста, не болейте, будьте здоровы на радость мне и всей мыслящей России. Ну, шарики, белые или красные, и у кого же они в порядке? То много, то мало у всех. Главное, хотите жить, быть веселой, любить (c’est tres important222), а остальное будет само собой. Я бы еще посоветовал: молитесь Богу, но это как знаете, и говорить об этом трудно. Но попробуйте. St. Therese223 очень хорошо говорила: «ne craignez pas de dire a Jesus que vous l’aimez meme sans le sentir»224. Т. e. тогда-то это само собой придет, и придет еще многое. Ну, простите за эту мудрость и не примите ее за старческое расслабление.
До развлечений я еще падок, и очень оценил то, что Вы написали о Вашем прокуроре и Спутнике. Но, знаете, Водов способен напечатать, как он напечатал в прошлом году статью из Астрологии, что небесный свод окружен зеркалом и все звезды – это только отражение земли. Я дал это прочесть в переводе здешним астрономам, и они долго ахали и хохотали. А на днях была статья Злобина225 (не на днях, в сентябре), с такой фразой: «К сожалению, о первородном грехе никто толком ничего не знает…» Действительно, до слез обидно, что никто не присутствовал, когда Ева надгрызла свое яблоко! Впрочем, Вы, кажется, Злобина весьма уважаете, как второго поэта эмиграции. Ах, Madame, Madame, до чего все в жизни глупо и пусто, но, пожалуйста, живите подольше и получше, ибо je vous aime, и целую от лучших чувств Вас и Жоржа. Не сердитесь за возражения насчет статейки. Все будет. А про «ангела моей души» писать долго, но ангел он правда, хотя и дубина. Пожалуйста, ответьте и вообще пишите.
217
Шарантон-ле-Пон (Charenton-le Pont) – местечко под Парижем, в котором находится психиатрическая лечебница для умалишенных. Название Шарантон часто употреблялось как нарицательное.
218
Элиот (Eliot) Томас Стернз (1888–1965) – поэт, родившийся в Америке, но живший в Англии, «самый влиятельный из современных английских поэтов», как отозвался о нем В. В. Вейдле в своей книге «Умирание искусства» (Париж, 1937).
221
В городе Новоржеве Псковской губернии Адамович провел две зимы в 1919–1921 гг., работая учителем русского языка и литературы. Подробнее об этом см.: Новоржевский период Георгия Адамовича / Сост. и предисл. О. А. Коростелева // Русская провинция. 1999. № 1 (29). С. 87–90.
223
Имеется в виду высоко почитавшаяся Д. С. Мережковскими «маленькая Тереза» – французская монахиня-кармелитка Тереза Лизьеская (Therese de Lisieux; Мари Франсуаза Тереза Мартен; 1873–1897, канонизирована в 1925 г.). Ей посвящена одна из последних работ Мережковского «Маленькая Тереза» (Ann Arbor (Mich.): Ardis, 1984).
224
«Не бойтесь говорить Иисусу, что вы его любите, даже если вы этого не чувствуете» (фр.).
225
Злобин Владимир Ананьевич (1894–1967) – поэт, мемуарист, многолетний секретарь Мережковских и их душеприказчик. В своих стихах действительно слишком явно подражал З. Н. Гиппиус.