Наставление, что в книге отметить и особенно оценить, пришлю тоже, хотя и без энтузиазма, тем более что не знаю ничего и сам. Пишите что хотите55 в тесном супружеском сотрудничестве. Я перечитываю книгу, как Толстой «Хозяина и работника» и несколько строк не читаются рассказывать, как я собой доволен. Не доволен, нет, а, многое забыв, перечитываю с чувством, что не так плохо, как бывает.
A descente я приобрел отчасти потому, что на Рождество должен приехать ко мне один неземной красоты jeunne homme56 из Ниццы. Надо, значит, чтобы все было как у людей. Не знаю, приедет ли, но обещал, хотя это мне и будет стоить, как господину Мандельштаму, не по средствам57. Надо будет свести и туда и сюда, понимаете.
Ах, дорогие дети, пишу я всякую чепуху, не взыщите уж. Сам не знаю,
чем писать, нечего сказать и все надо сказать. Вот вчера ночью, бродя по улицам, сочинял стихи «подражание Полонскому и Фругу» насчет того, что все умрет и все умрут:
…Старая истина, нету старей,
Только не в силах я свыкнуться с ней58.
Кстати, тут же встретил Раевского, толстого, как бочка. Если пришлете свидетельство, то с удовольствием поеду к Долгополову с протестом и ходатайством. Удовольствие, конечно, для красного словца, но поеду. Я здесь до 3–4 октября.
Ну, вот и все. Целую и шлю всякие чувства. Очень мило было в Hyeres. А дом Ваш, как рай, и напрасно Вы рветесь в ночь и в неизвестность. Пишите.
9. Г. В. Адамович – Г. В. Иванову
Дорогой Жорж, или Жоржинька, уж не знаю, как Вас называть после того, как помирились мы «нежно и навсегда», согласно Роману Гулю. Кстати, откуда он взял эту идиотскую формулу? Еще мне очень понравилось, что он должен меня «поддержать»59.
Ну, сначала о деле – т. е. о книге с таким же названием, как у Madame. Надо сделать так.
Найдите делового человека или даже адвоката (у меня сначала была адвокатесса, с которой я был знаком у Рабиновичей60, а потом все сделал Кантор, – но, конечно, он слишком мягок и взял мало. Адвокатесса пришла в ужас, когда узнала. Но она теперь в Тель-Авиве, навсегда). Пусть Ваш homme d’affaires61 напишет издательству письмо: мы удивлены, негодуем и требуем немедленного изменения названия. Издательство, конечно, будет отвиливать. Надо дать понять, что иначе будет суд. Только до суда не доводите: есть риск, т. к. судья может признать, что название не столь оригинальное, чтобы быть чьей-либо собственностью. Но риск есть и для издательства: поэтому нормально оно должно предложить dommage-interets62. Мало-помалу на этом и надо сговориться. Изменение заглавия должно стоить Издательству дорого, если оно есть в тексте, наверху каждой страницы: тогда можно взять с них больше. Если заголовок только на обложке, дело для Вас хуже. Но во всяком случае, меньше чем на 100 000 не соглашайтесь. (А главное, ничего не просите сами, а только возмущайтесь и дайте понять, что в решении суда Вы уверены. Се qui n’est pas le cas, – entre nous63.) Желаю успеха. Но длилось это у меня около полгода.
Теперь о твоей статейке обо мне. Во-первых – пиши что хочешь и как желаешь. Во-вторых, – если непременно жаждешь моей помощи, то пришли черновик, проект, а я на нем сделаю всякие свои добавления и указания в поучение критику. Кстати, можешь написать, что это, конечно, не лучшее, что я мог бы сотворить, что «Комментарии» были бы лучше, даже статья о поэзии в «Опытах» лучше, т. е. не такая газетная жвачка. Но, конечно, и это сочинение – тоже бессмертный шедевр. Сейчас получил письмо Цвибака, с его статьей в «Новом русском слове»64. Большие восторги, но, по его мнению, в Поплавском ровно ничего не было и все раздуто. Затем что-то наврал о Зинаиде (или не все мое привел, так что вышло для нее обидно). Но это понятно: он когда-то у них был для интервью, а потом она написала статью «Наше убожество»65, даже с описанием его наружности. В «Русской мысли», по сведениям их главной сотрудницы Вольской, будет обо мне писать Глеб Струве66, и будто бы очень хорошо. Сомневаюсь, но все бывает. А ты пиши где хочешь – да «взгляд и нечто» можно и после обыкновенной рецензии, хотя бы в «Опытах».
55
Речь идет о рецензии Георгия Иванова на книгу Адамовича «Одиночество и свобода» (Новый журнал. 1955. № 43. С. 296–297).
57
Из очерка Георгия Иванова «Китайские тени»: «С флюсом, обиженный, некормленый, Мандельштам выходил из дому … шел к ларьку, где старушка-еврейка торговала спичками, папиросами, булками, молоком… Эта старушка, единственное существо во всем Коктебеле, относилась к нему по-человечески (может быть, он напоминал ей собственного внука, какого-нибудь Янкеля или Осипа), по доброте сердечной оказывала Мандельштаму “кредит”: разрешала брать каждое утро булочку и стакан молока “на книжку”. … Если же он, потеряв чувствительность, рассеянно тянулся к чему-нибудь более ценному – коробке печенья или плитке шоколада, – добрая старушка, вежливо отстранив его руку, говорила грустно, но твердо: “Извиняюсь, господин Мандельштам, это вам не по средствам”» (Последние новости. 1930.22 февраля). Очерк этот возмутил М. И. Цветаеву и заставил ее написать опровержение под названием «История одного посвящения» (опубликовано посмертно: Oxford Slavonic Papers. 1964. XI.), в котором она протестовала против почти каждой строчки Иванова, в том числе и цитируемого пассажа.
59
Р. Б. Гуль в письмах Иванову одобрял примирение с Адамовичем и просил с ним поговорить о сотрудничестве в «Новом журнале». См.: Переписка через океан Георгия Иванова и Романа Гуля // Новый журнал. 1980. № 140. С. 200). Неделей позже Гуль написал Адамовичу, приглашая его к сотрудничеству, после чего и у них завязалась переписка, продолжавшаяся более десяти лет (Beinecke. Roman Gul’ Papers. Gen MSS 90. Box 1. Folder 6; Box 18. Folder 412).
60
Рабинович Яков Борисович (1897–1964) – студент Петербургского политехнического института (1915–1917), друг Л. А. Каннегисера, завсегдатай «Бродячей собаки». После революции в эмиграции в Париже, адвокат, член масонской ложи «Юпитер». Во время Второй мировой войны один из руководителей еврейского Сопротивления в Париже, после войны жил во Франции, США, Израиле. И. Ф. Мартынов опубликовал автограф Рабиновича на книге «Леонид Каннегисер» (Париж, 1928): «Вспоминаем с Адамовичем. Какая насыщенная и бурная юность. Говорили обо всем: …от Джона Рескина, Патера, Кузмина, верховой езды, Теодицеи, Шницлера, стихов до сладостной смерти – подвига – обо всем, обо всем, только не об Израиле, не о сионизме» (Мартынов И. Ф. «Последний народоволец»: Новый штрих к портрету Л. А. Каннегисера (1898–1918) // Вестник РСХД. 1990. № 159. С. 207).
64
Статья Андрея Седых о книге «Одиночество и свобода» называлась «Итоги Г. В. Адамовича» (Новое русское слово. 1955. 2 октября). Цитата о Гиппиус, «общероссийской литературной классной даме», действительно выдернута из контекста. Адамович писал об этом как об одной из масок Гиппиус и предложение начинал со слов: «Гиппиус бывала обаятельна, когда забывала о своей роли…».
65
Интервью А. Седых назывались «У Д. С. Мережковского» (Звено. 1925. 16 марта. № 111. С. 3) и «У З. Н. Гиппиус» (Там же. 30 марта. № 113. С. 3). Вскоре после его визита Гиппиус опубликовала статью, в которой действительно описала внешность и манеры интервьюера (не назвав, впрочем, его по имени): Гиппиус З. Наше убожество // За свободу! 1925. 7 апреля. № 94 (1498). С. 2. Кстати, эта статья почему-то не значится ни водной из библиографий Гиппиус, даже в новейшей (Bibliographie des oeuvres de Zenaide Hippius / Etablie par A. Barda. Paris: Institut d’Etudes Slaves, 1975; Гехтман M. B. Библиография прижизненных изданий и публикаций З. Н. Гиппиус. М.: Интелвак, 2007). В своих мемуарах Седых писал: «С Мережковскими встретился я лично только один раз. Встреча была неприятная и оставила на всю жизнь отвратительный осадок» (Седых А. Далекие, близкие. М., 1995. С. 229).
66
25 апреля 1958 г. Г. П. Струве писал В. Ф. Маркову: «В первоначальном виде моя статья была отклонена “Русской мыслью”, что повело к тому, что я перестал там сотрудничать, и что заказанная мне рецензия на Адамовича была заменена рецензией самого Терапиано» (Собрание Жоржа Шерона). Рецензия Ю. К. Терапиано на книгу Адамовича «Одиночество и свобода» была опубликована в «Русской мысли» 19 мая 1956 г.