Нового ничего. Хожу все еще, как черепаха, и ни разу не добрался до моря (хотя черепахи воду любят). А что у Вас? Ваши письма сверхочаровательны, но и сверхлаконичны. Впрочем, все понятно без слов. Слышал, что у Вас был Hagglund [238]. По-моему, он не без шарма, и Вы могли бы позмеиться, только он, к сожалению, женат.
До свидания, tres chere amie. Да, все ясно без слов, и Ганьи, и инфаркт, и все прочее, но «молодость длится»[239], и давайте ее длить пока можно.
Nice
7 дек<абря> 1964
Ваш Г.А.
32
18/XII-1964
Дорогая Madame
Вы обещали написать, а вот уж 10 дней, как я здесь, — et pas un mot [240]! Как все у Вас, и, в частности, Ваш лермонтовский фестиваль? Кто блистал и как?
Я, так сказать, «ничего». Как Чичиков, «не так, чтобы слишком толстый, не так, чтобы тонкий» [241]. Надо терпеть и ждать. До моря 5 минут ходьбы, даже меньше, а я его еще не видел. Приехала Таня [242], недели на 3-4.
Целую Вас и жду письмеца. Желаю хорошо провести праздники и устроить междусобойчик, на котором я буду духовно и незримо присутствовать.
Ваш Г.А.
4, av. Emilia
chez Mme Heyligers
Nice
33
Дорогая Madame
Как живете, отчего молчите? Поздравляю с Новым годом! Желаю выйти замуж, издать книгу, проехаться по Америке — и все прочее. Не все же Вам прозябать и киснуть в Ганьи! Вот я прозябаю и кисну в Ницце, но мне-то уже и ждать нечего, – хотя доктор мне и сказал что «tout се qui fait plaisir est bon pour vous» [243]. Понимай, как знаешь! До свидания, cherie. Обнимаю, целую ручки и штучки.
Ваш Г.А.
Nice,
31 дек<абря> 1964
34.
4, av. Emilia
с/о Heyligers
Nice
17/I-1965
Дорогая Madame
Спасибо большое за mandat. Но почему 11 <тысяч>, ежели Владыко прислал 20 т<ысяч>, а мне из них половину? Конечно, лишнее всегда приятно. Я ему напишу, но, кстати, сомневаюсь насчет формы обращения. Таня была здесь 4 недели и уже уехала. Погода синяя, а настроение у меня серое. Целую, обнимаю и благодарю, что потрудились.
Ваш Г. А.
Софочка мне писала о своем выступлении на Лермонтове [244] (нет, не Ходасевиче)[245]. Жаль, что Вы не были.
35
Дорогая Madame
Спасибо за письмецо, хотя и коротенькое. Надеюсь на будущей неделе водвориться в Париже. Здесь погода «на ять», весна и солнце, надо что-то делать для хлеба насущного. Здесь это трудно. Чувствуй себя «так», ни то, ни се. Целую, обнимаю.
Ваш Г.А.
Ницца
4февр<аля> 1965
36
Paris
11 mai 1965
Дорогая Madame
Вчера вечером на Champs-Elysees встретил Бруно.
Я условился с ним обедать во вторник, в 7 Ѕ ч<асов> веч<ера>, – как в прошлый раз у metro Franclin Roosvelt[246].
Все это – ради Вашей меланхолии и думая, что Вы развлечетесь. Если Вы предпочитаете обедать со мной «вдвох», позвоните сейчас же. Я сказал Бруно, чтобы во вторник утром пошел на poste-restante [247] , на случай, если будет отмена.
В сущности, я предпочитаю с Вами междусобойчик наедине, но жертвую им во внимание к меланхолии.
Значит, если не звоните, — в 7 1/2 ч<асов> у metro, на углу rue Colisee! Во вторник.
Ваш Г.А.
37
Суббота 17-го VII <1965?>[248]
Дорогая Madame
Что с Вами? Действительно больны или «так», «немножко нездорова»? Во всяком случае очень жалею, что не виделись.
Ибо я уезжаю в Ниццу 20-го, во вторник, утром. Если бы Вы позвонили мне в понедельник, был бы очень обласкан. Лучше всего entre 4-7 de l'apres midi [249], тогда я наверно буду дома. Кстати, есть письмецо от Гуля, где три строчки Вас касаются [250]. Жду, целую и все прочее.
Ваш Г.А.
38
28/VII-1965
Дорогая Madame, как живете, как себя чувствуете? Надеюсь, здоровие Ваше лучше. В Вас столько жизни и желания жить, что un acces de faiblesse[251] не может не быть passager [252]. А я в Ницце и, как обычно, приехав сюда, думаю: зачем, собственно, приехал? В Париже не жарко, можно было остаться и там. Тем более что двигаюсь я мало и развлечениями ниццскими не пользуюсь.
Напишите, пожалуйста. Сейчас с восхищением читал Натали Логунову [253] в дополнение к чепухе Анненкова [254] . Советую прочесть. До свидания, Madame, и желаю Вам, правда, «всего», как говорит в телефон Софочка: «ну, всего».
Ваш Г.А.
4, avenue Emilia
chez Mme Heyligers. – Nice
39
Nice
8 августа 1965
Chere amie Madame
Спасибо за письмо. Надеюсь, что Вам лучше и что Софочкины заботы идут Вам на пользу. Она писала мне, что возила Вас на <Марору?> и что было даже «весело». А для Вас веселие – лучше лечения, хотя бы и в скромных, Софочкиных дозах. Ибо какое же, в сущности, это веселие – без бруноподобного convive[255]?