Всюду они хватают, что им попадется.
Сердцем пожирают золото, хотя кошелек их пуст,
Безумными глазами подобострастно взирая на богатых.
Если жаждешь золота, то хотя б ты был самим Иром(нищий персонаж Одиссеи Гомера),
Ты для меня не будешь бедняком.
Бедным был Христос, который ничего не искал;
Бедным был Павел, который ничего не хотел;
Бедным делает не денежный ящик, а душа,
Взлетающая высоко к небу.
11
[Октябрь (?) 1762 г.]
Ты спрашиваешь: если счастье в нас, почему людская толпа
Так редко и столь немногие его достигают?
О, потому что им трудно управлять своей душой
И потому что не научились обуздывать влечения.
Извилистыми тропами холмистой местностью через глубокие рвы
Несется безумный всадник, не умеющий управлять конем.
По морям, по землям, сквозь железо и огонь несется тот,
Кто неразумную душу не направляет разумом.
Итак, что же остается? Читать блаженные книги,
Которые очищают душу и учат сердце уступать.
Мало внутренней работы, нужно выразить ее делами.
Теперь ты новобранец: упражняясь, станешь воином.
Из этих воинов происходит тот дивный царь,
Каким был Христос и его ученики.
Дражайший Михаил!
Хорошо ли я использовал время, начав сегодня беседу с тобою такими речами? Полагаю - неплохо.
Твой Григорий Саввич
Узнай, что называется блаженной жизнью.
Все отложи и туда обрати свое сердце.
Всем сердцем следуй правилу, следуй таким божиим словам:
О сын, сын мой! Отдай мне свое сердце!
Отдай мне все свое сердце; если ты отдашь
Часть своего сердца миру, я не возьму твоего сердца.
Счастлив тот, кто способен достичь счастливой жизни.
Но счастливее тот, кто в состоянии ею пользоваться.
Недостаточно найти здоровую пищу и питье,
Если вкус твой поврежден болезнью;
Недостаточно сияния света дневного солнца,
Если свет головы твоей испорчен.
Деятельное бездействие увеличивает наши силы:
На кораблях и колесницах мы стремимся к лучшей жизни.
Но то, к чему ты стремишься, с тобой,
Оно, мой друг, находится внутри тебя.
Если ты доволен судьбою, ты останешься в покое.
Не тот счастлив, кто жаждет лучшего,
А тот, кто доволен тем, чем обладает.
Если тебе...
12
Наижеланнейший мой Михаил!
Я потерял было твои стихи, неблагоразумно достав их из кошелька, но скоро, засветив свечу, нашёл их на полу. Хотя они мало обработаны, всё же, поскольку они твои, они мне сильно нравятся: в них, как в каком-либо чистейшем источнике, я очень ясно вижу твою дорогую для меня душу, склонную к честности и и полезным наукам, и, наконец, ко мне, твоему другу. Ты просишь меня известить, если роясь в книгах хороших═авторов, я найду какое-нибудь золото. Что может быть мне приятнее и сладостнее этой твоей просьбы? Прекрасно ты назвал золотом мудрость, которая и в Священном писании именуется то женою, то жемчугом, то золотом. Хорошо, что я теперь один, без проживающих со мною коллег, хочется вволю с тобой поболтать. Но я решил послать тебе некоторые прекраснейшие и наиболее изящные изречения из нашего Плутарха, особенно касающиеся отличия льстеца, это как бы цветочки, собранные от разных времен от подлинного друга. Я не хочу, чтобы ты оставался в неведении относительно этих изящных рассуждений, которые мне доставляют громаднейшее удовольствие, а я знаю, что ты, как это свойственно дружбе, разделяешь мои вкусы и потому примешь в дар тот или другой душистый цветок и сможешь с него подобно пчелке взять частицу меда и сложить в душе тот полезнейший для здоровья сок, дабы, делая это часто, ты вырос со временем в совершенного мужа, в меру, как говорит Павел, полноты Христа, и дабы питать не только нашего земного Адама, то есть тело, но и тем более Адама невидимого. Но откуда у меня эта болтливость?
Уже давно должен говорить с тобою не я, а Плутарх. Навостри уши! "Но я не осел", - скажешь ты. Однако не одни ослы имеют длинные уши, но и олени. О, болтун! Мой Михаил! Поверь мне, я достаточно над этим потешался и будучи один. Но заключим мир!
"Я полагаю, не было необходимости обличать в лести Мелантия(греческий философ), прихлебателя Александра Ферейского (ферский тиран), который на вопрос, как погиб Александр, сказал: будучи перенесен в мое чрево. Кто теснится вокруг обильного стола, тех от него не удержит ни огонь, ни медь, ни железо". Чуть дальше: "Итак, кого же следует остерегаться? Того, кто не производит впечатления и не признается, что он льстит; того, кто не встречается тебе около кухни; который не меряет тень, чтобы узнать время обеда, но по большей части трезв, ведет себя заботливо и хочет быть союзником в делах и участником тайн. Подобно тому как, по словам Платона, высшая несправедливость состоит в том, чтобы казаться справедливым и не быть им, так и в данном случае следует признать опасной такую лесть, которая обманывает, а не ту, которая действует открыто, и ту, которая действует серьезно, а не ту, которая принимает форму шутки". Но остановись, мой Плутарх! Ах! мой Михаил! Замечаешь ли ты, что Плутарх различаем между льстецом и льстецом? А именно: один открытый, а другой - скрытый. Один шатается у стола богатых, мелет вздор, шутит, льстит, смеется. А другой, прикрывшись маской серьезного мужа и мудреца, выдает себя за надежного мудрого советника, достойного всякой почести. Первый стремится к тому, чтобы по-нищенски выпросить пищу и напитать чрево чужими обедами, другой, наподобие змеи вкрадываясь в доверие, выведывая тайны, стремится к тому, чтобы причинить вред простому и неосмотрительному человеку и даже совсем погубить его. О, подлинно адская змея. Это посланцы сатаны, прикрытые человеческим образом. Я сам испытал шесть или семь ударов со стороны этой ядовитой чумы. Какой злой гений направляет их на простые сердца? Что у них общего с людьми искренними, не знающими и не располагающими никакими хитростями? Что общего, спрашиваю я, у рака со змеей? Диаметрально, как говорится, противоположные они такого рода натурам и, однако, являются к ним, несомненно, ради выгоды наподобие волков. Из этих духов выходят лживые друзья, ложные апостолы, еретические ученые, тираны, то есть дурные цари, которые, проникнув в недра государства, в лоно церкви, путем хитростей проникая, наконец, в самые небеса, смешивают небо с землей, часто весь мир сотрясают смутами. Но кто достаточно ярко изобразит этих демонов? Я ради беседы так многословен. Но я не жалею потраченных слов как ввиду необходимости дела, так ради такого друга, как ты. Будь здоров, весьма дорогая мне голова, сочетай змеиную мудрость с голубиной простотой.
Твой Григорий Саввич
В воскресенье, около полуночи.
13
[Октябрь 1762 г.]
Здравствуй, дражайший друг, мой Михаил! Вчерашняя моя грубая шутка о свиньях и ослах, боюсь, показалась тебе оскорбительной (в этом возрасте мы все легкомысленны); она была слишком крепко приправлена уксусом, а тебе, серьезно погруженному теперь в эти великолепные пустяки, нет ни времени, ни охоты слушать шутки. Это тревожит меня из-за любви. Почему я так грубо пошутил, отнеси к тому отвращению, которое я обычно в сильной степени чувствую к этим людям, к этим, так сказать, кипрским быкам. Подобно так родители, видя, что ребенок, ползая по земле и играя, неосторожно попал в нечистоты и в них движется и возится, обыкновенно со смехом ему делают замечания и, чтобы легче указать ему на нечистоты и отозвать от того места, говорят, на кого он теперь похож с руками, ногами и ртом, обмазанными этими желтыми нечистотами, а он, слыша насмешки и считая недостойным поступком, что те, для кого он должен быть всего дороже, обращают его в посмешище, плачет до тех пор, пока родитель, не вынося плача, поспешно подойдя, не освободит его от грязи и, обтерев тело, не осушит его слезы, - так и душа друга, видя, что душа твоя имеет дело с этими грязными и достойными свиней пустяками, и зная, что ты нашим общим родителем - богом создан для чистого и небесного, смеется и шутит не над тобою, но над местом, где ты находишься, тебя же самого любит более, чем родного брата. Ты нам пришли три слова, если для четырех нет времени. Ибо я во сне видел, что получил от тебя присланные мне стихи, двустопные или анакреонтовские - не помню: все, что пришлешь, будет для меня нектаром. Будь здоров, мой дорогой!