Я побежала в сторону леса, так как знала короткий путь, который не предполагал, что я пойду по прямой дороге к хижине. И как только я оказалась на безопасном расстоянии от нее, но все еще могла ее видеть, я обернулась и взглянула на дом.
Места, в котором я находила утешение, давно не было. Снег красиво покрывал его, и все огни были выключены. Это было похоже на дом из волшебного фильма, но все эти воспоминания были вытеснены им самим.
Может показаться, что это не так, но как только все уляжется, придут кошмары. Они всегда приходили. И на этот раз я не была уверена, как смогу с ними справиться. Смогу ли я вообще с этим справиться? Засосет ли это меня снова во тьму?
Каким бы ни был ответ, я была благодарна за то, что у меня, по крайней мере, был шанс справиться с этим, и что моя семья не похоронит меня в расцвете лет.
Бросив последний взгляд, я развернулась и побежала так, словно от этого зависела моя жизнь, что, в сущности, так и было.
Так почему же я почувствовала, как по моему позвоночнику пробежали мурашки? Это было тревожное, настораживающее и извращенное чувство. Почему какая-то часть меня надеялась, что он снова меня разыщет? Почему эти мрачные мысли возникли именно сейчас? Мне удавалось долгое время держать их взаперти.
Ветер дул мне в лицо, и слезы текли из-за холода, который я чувствовала, я едва могла видеть то, что было передо мной.
Я бежала, как мне показалось, несколько часов и споткнулась по меньшей мере три раза. Однако снегопад не прекращался. Во всяком случае, он становился все сильнее, превращаясь в снежную бурю. Это сводило к минимуму вероятность того, что кто-то окажется на шоссе.
Какая-то больная и извращенная часть меня видела в этом что-то хорошее, потому что он мог запросто отыскать меня.
Но я проигнорировала это чувство, с трудом сглотнула и продолжила бежать по лесу.
XI
Сторм пахла жжеными розами.
Кто-то, что-то посмело сжечь мою маленькую Бэмби, лишить ее жизни. Роза была прекрасным цветком; она предназначалась для того, чтобы ее лелеяли, поливали и выставляли на всеобщее обозрение. Тот, кто посмел поиметь розу, которую я считал своей, был в моем списке подозреваемых.
Я видел по ее лицу, насколько сильно она подавляла свои желания.
Сторм была ходячим противоречием.
Она боялась меня, но страстно желала, чтобы я освободил ее. Она хотела, чтобы я показал ей, каким темным и беспокойным на самом деле может быть мир, но она была слишком напугана, чтобы признать это, чтобы попросить об этом.
В том, что она была рядом, были свои плюсы и минусы.
Я ни разу не видел, чтобы она улыбалась. Это выводило меня из себя.
Я стратегически привел Сторм в то место, в котором у нее осталось много хороших воспоминаний, но все, что она сделала, это спряталась в своей комнате. Она почти ничего не ела, и я делал все возможное, чтобы приготовить для нее что-нибудь. Пребывание в тюрьме не способствовало развитию моих навыков по части готовки, но еду нельзя было назвать ужасной на вкус.
Сторм всегда была начеку.
Она бы вздрогнула, если бы ветка ближайшего дерева ударила по ее окну под порывом ветра. Свет пару раз мигал, и одно это заставляло ее вздрогнуть. Прежде чем выйти из своей комнаты, она высовывала голову за дверь, некоторое время оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться, что меня там нет.
И все же она позволила мне прикоснуться к ней.
Сторм этого не осознавала, но она позволила трахнуть себя моими пальцами.
На вкус она была волнующе притягательной. Теперь, когда я попробовал ее на вкус, я не остановлюсь, пока полностью не сделаю ее своей, и пока не попробую каждый дюйм ее нежной кожи.
А потом случилось самое худшее.
Я пошел принять душ, и к тому времени, когда вернулся, Сторм уже сбежала.
Я попытался открыть дверь ее спальни, но не смог этого сделать. Я видел на камерах, как она сбежала. Сторм, блядь, выпрыгнула из окна. Если бы не шел такой сильный снег, она бы попала в больницу с переломом.
У нее была фора, и я никогда еще так сильно не ненавидел зиму, как тогда, когда заметил, что ей удалось ускользнуть из моих рук. Ее следы быстро замело, а камеры охватывали небольшой периметр пространства перед домом.
Я взял машину, потратил часы на ее поиски, прежде чем в моем мозгу наконец что-то щелкнуло.