Книжники стараются уверить народ, что ученики украли тело своего Учителя, и вот проходит время, старшины меняются, в народе господствует разврат и постоянные междоусобия и, наконец, полное разрушение города неприятелями. Потом все вновь начинается опять, все находятся под впечатлением ужасающего преступления. Когда я приблизился к призрачному Иерусалиму, в нем царствовали мятежи. Я шел по улицам, расспрашивая дорогу к Голгофе, но никто не мог указать мне ее. Все уже забыли о Христе. На дверях домов я читал различные пословицы и поговорки, чаще всего встречались мне слова, метко характеризующие нравы иудеев: "Страх Бога - великое приобретение".
Наконец я сам нашел желаемый путь и увидел ту гору, на которой пострадал Спаситель мира. Я узнал все места, по которым путешествовал с Лили, но, к удивлению своему, я увидел человек, стоящего на Голгофе с распростертыми руками, тихо шепчущего слова благословения.
- Кого благословляешь ты? - спросил я его.
- Не знаю, - отвечал он мрачно.
Я узнал, что это тот самый разбойник, который был распят со Христом и хуливший Его. Теперь он находится в постоянном заблуждении, думая, что по ошибке попал в ад, так как будто бы он был Спасителем прощен, и постоянно терзается недоумением. Какая ирония!
Мне было тяжело в Иерусалиме среди этого народа, беспокойство которого невольно отражалось на мне. Я поспешил удалиться.
Недалеко от Иерусалима находится здешний Содом, но в него посторонним лицам вход воспрещен. Далее я прошел через город магометан и мормонов, которые здесь соединены, ибо Магомет и Иосиф Смит - братья по духу и оба величайшие лжецы из когда-либо существовавших на земле, но первый выше второго. Он, по крайней мере, не облекал распутства в духовное покрывало. На земле все верили им, тогда как они сами сознательно обманывали, а здесь, наоборот, они сами убеждены в том, что проповедуют истину, но никто не верит им. В городе Магомета гуляют прекрасные женщины, исполненные неги и остающиеся девственницами.
У мормонов господствует распутство, смешанное с благоговением.
Между этими двумя партиями происходят постоянно столкновения, они не могут ужиться вместе, несмотря на их сходство.
Я не посетил этих городов, спеша в так называемый город политиков. Дорогой встретилась мне процессия, во главе которой на гильотине везли молодого человека, в французском платье последнего столетия, с напудренными волосами, изнеженным видом, казавшегося воплощением кротости и миролюбия. Ты, конечно, угадываешь, кто он? И здесь, в аду, он жаждет все крови, но в аду крови нет, и это приводит его в неистовство.
Он постоянно рассматривает шеи всех встречающихся ему и, когда находит удобное место, останавливается, слезает с гильотины, и спутники его предоставляют ему удовольствие обезглавливать их. Он с остервенением занимается этим делом, но не надолго. Он не может найти удовлетворения, так как не видит льющихся потоков крови, и обезглавленные остаются невредимыми. Снова он пускается в путь с тщетной надеждой утолить свою ужасную жажду.
Я добрел до неизвестного мне города, в котором господствовала полная тишина. Для меня была бы она задачей неразъяснимой, если бы я не прочитал на воротах следующее объявление: "Его Величество король Испании, покровитель инквизиции, соблаговолил для опыта дать свое тело на сожжение, а шестьсот еретиков будут прислуживать на костре". Я понял, что это город инквизиции.
Здесь живут все, принадлежавшие когда-либо к инквизиции. Они ходят, все покрытые с ног до головы в черных мантиях, открывающих лишь глаза. Не имея уже возможности кого-либо пытать и мучить, они с безумным фанатизмом истязают друг друга и даже самих себя. Все происходит в гробовом молчании, но, конечно, призрачный огонь не может жечь, равно как и все остальные орудия, но мученики испытывают все то же, что испытывали бы, если б они были действительны, с той разницей, что их страданиям не может быть конца.
Мне хотелось войти в город, чтобы посмотреть на объявленное зрелище, но непреодолимый страх овладел мною, и с неописанным ужасом я бежал оттуда без оглядки.
Тридцать первое письмо
Глядя на колоссальные размеры города политиков, я невольно вспоминаю китайскую стену, пирамиды и другие земные чудеса. Этот город - тоже чудо своего рода и тоже не окончен, как вышеупомянутая стена. Он строится бесконечно. Когда наступает глубокая тьма в аду, он разрушается и нужно снова воздвигать его.
Известно ли тебе выражение: у меня лежит камень на сердце? Камни, лежащие у нас на сердце здесь, это наши прошедшие проступки. Из них и строится город политиков. Кто только из нас не пытался избавиться от гнетущей тяжести, принести свой труд и старание на окончание бесконечного строения, но ты сознаешь и понимаешь, как это напрасно.
Самые ревностные строители - суть государственные люди. О! Как велики и тяжелы их камни! Они составляют краеугольную основу города. Оно и понятно. Кто может больше их иметь на совести измен, коварства, неправды? Каких только злодеяний не позволяют они себе творить во имя народного блага, государственной пользы, совершая все это сознательно. Предназначаемого к царствованию можно оставить без престола, если у него к тому не имеется призвания, но государственного человека, играющего судьбой народов, без претензии даже на нравственность, поступающего из любви к искусству и к собственной славе, можно ли предупредить или устроить, когда он вполне знает, к чему идет?
В одно мгновение являются груды камней, приносимых ими сюда. Всякий работает по-своему, нисколько не заботясь о соседе, между тем город состоит из одного здания. Конечно, из такого несогласия ничего выйти не может, а все-таки никто не бросает труда. Они хотят создать не только город, но целое государство с королем. Претендентов на престол много. Они безустанно присылают ноты с заявлениями своих различных прав. Это - все претенденты, которые на земле напрасно пытались доказать свои права на царствование в различных государствах. Наконец, строители, видя как работа идет плохо, решаются собрать конгресс для составления плана дальнейших действий. Конгресс этот собирается на маленьком острове, находящемся среди реки грязной воды, и до него можно добраться лишь вплавь, но это не пугает наших тружеников: они привыкли к мутной воде и без оглядки бросаются в тину.