Мэри была женщиной невысокой и особой красотой не отличалась, если сравнивать с голливудской актрисой или светской дамой. Но в ее манере держаться присутствовало что-то, заставлявшее людей оглядываться на нее, что-то привлекающее внимание в уверенной посадке плеч, или, может быть, в спокойной, почти неколебимо бескомпромиссной манере, с какой она разглядывала идущих мимо людей. Словно каждый проходящий был потенциальным объектом ее съемки, а она, художник, стояла в стороне.
Руби знала, что в Нью-Йорке фотографы всегда носят с собой сумку, набитую всякой всячиной, но у Мэри была только камера в футляре, небрежно висевшем на плече. Может быть, она обзавелась какой-то новейшей камерой, которая не требовала ни дополнительных объективов, ни чего-нибудь другого.
– Привет, Мэри, – окликнула ее Руби, напоминая себе, что нервничать нечего. – Вы билет купили?
– Да, купила. Готовы?
– Готова, – ответила Руби.
Она подготовилась к давке в вагоне, к тому, что, может быть, придется стоять, пока они не проедут несколько первых пригородных станций, потому что Найджел наотрез отказался компенсировать их расходы на билеты стоимостью выше третьего класса. К ее удивлению, вагон, в который они сели, был практически пуст. Она уступила Мэри место по ходу поезда, а сама села напротив.
– Когда, вы говорите, мы прибываем? – спросила Мэри.
– Без четверти два.
– Ну, тогда я посплю. Устала сегодня немного.
За южные пригороды они выбирались, казалось, целую вечность. Сельская местность здесь, насколько она могла видеть со своего места, значительно отличалась от того, что она видела из окна поезда, добираясь до Лондона из Ливерпуля. Здесь как-то помягче, решила она, глядя на манящие холмы и спокойные долины, пронизанные серебристыми речушками. Особенно живописными казались ей деревни с их коттеджами и невысокими древними церквями; деревни были связаны между собой дорогами, огороженными зарослями кустарника, и эти извилистые дороги с их плавными поворотами не собирались оправдывать современных представлений о том, каким должно быть перемещение с места на место.
Мэри открыла глаза в то мгновение, когда поезд остановился в Брайтоне, и у Руби осталось чувство, что фотограф лишь имитировала сон, чтобы не разговаривать с ней. Они вместе направились в главный зал вокзала.
Нетрудно было догадаться, кто из десятка людей, ожидавших внутри, будет сегодня их проводником. Человек средних лет с аккуратно подстриженными усами, в комбинезоне, в каком нередко видели премьера, с нарукавной повязкой, на которой виднелась нашивка – крупные буквы ОМО. «Не хватает только защитного шлема и рупора», – подумала Руби.
– Вы – дамы из «Пикчер Уикли»? Меня зовут Берт Ренфру, я из Отряда местной обороны. Это формальность, но я должен увидеть ваши пресс-карты и удостоверения личности.
Он внимательно просмотрел их документы, хотя Руби из собственного опыта знала, что лишь немногие могут отличить хорошую подделку от настоящих. Он вернул им документы, ухмыльнувшись едва ли не сочувственно.
– В наши дни осторожность не помешает. Кстати, мисс Бьюканен, вам следовало иметь при себе противогаз.
За несколько дней в Лондоне Руби заметила, что почти никто не носит с собой противогазов, но она, будучи иностранкой, не хотела привлекать к себе излишнего внимания. Каждый раз, выходя из своего жилища, она заставляла себя вешать сумку с противогазом на плечо. Мэри, очевидно, не испытывала на этот счет подобных опасений. Она не стала отвечать на слова мистера Ренфру, а просто уставилась на него прямым немигающим взглядом, пока он, покраснев, не сделал шаг назад.
– Я… я прошу прощения, что у меня нет для вас машины. Просьба пришла в последнюю минуту, а мы… мы тут были сильно заняты.
Настал черед Руби выступить в роли миротворца.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, и мы ничуть не возражаем.
– До берега тут недалеко, – добавил он. – Всего с полмили или около того.
Она шла в ногу с мистером Ренфру, терпеливо отвечая на его вопросы о причинах ее приезда из Америки и о ее мнении об англичанах, английской еде и английской деревне. Вскоре они дошли до последнего квартала домов и оказались на берегу. Перед ними лежали просторы Английского канала, громадного и безграничного, тянущегося непрерывно до горизонта.
– Мне сказали, вы хотите посмотреть, как город защищает себя от высадки, – сказал мистер Ренфру. – Решение закрыть берега было нелегким, но необходимым. Отсюда до французского побережья, как вы видите, семьдесят миль к югу. Враг всего в семидесяти пяти милях.