Автор письма довольно объективен в передаче суждений Глеба Ивановича об артели и общинах. Эту эволюцию взглядов пережил писатель, создавший «Власть земли», веривший в природу русского крестьянства, в его стихийную зависимость от земли-кормилицы. Все это, если не открывает нового во взглядах Г. Успенского, то дополняет их социальными оттенками, объясняя его резкую оппозиционность к правительству, к дворянству — основным виновникам неблагоустроенности жизни русского крестьянства и в целом русского общества.
Верно передаются автором письма и впечатления, какие произвела на писателя Сибирь:
«Его Сибирь поразила и привлекла его симпатии отсутствием в ней «барина», столь опостылевшего ему в России. Он много рассказывал мне о том странном, совершенно не знакомом ему впечатлении, какое произвело на него отсутствие «барина». «Еду я, — рассказывал он, — деревни попадаются большие, сытые, народ русский, такой здоровый, бодрый. Смотрю я на деревню и чего-то не понимаю, точно чего-то не хватает. Даже в глазу, знаете, какое-то неловкое ощущение, как будто заноза в нем сидит. Я уж пробовал протирать глаза, но нет, не помогает. Только на другой день я понял, что меня беспокоило: барина нет, около сибирской деревни нет дворянской усадьбы, нет этого паучьего гнезда. То-то и мужик тут такой веселый и здоровый, оттого и деревни такие богатые».
Мысли, выношенные писателем, были затем высказаны в «Поездках к переселенцам».
В июне 1889 года Глеб Успенский снова в поездке. Затянули его Урал и Сибирь, переселенческие дела, судьбы русского мужика. На этот раз он едет с публицистом и земским деятелем В. Ю. Скалоном, которому предстоит ревизовать Оренбургскую и Уфимскую губернии.
В письме из Нижнего-Новгорода Глеб Иванович пишет В. Соболевскому:
«Поездка моя со Скалоном по переселенцам Оренбургской и Уфимской губерний, устроившимся при содействии Крестьянского банка, — была чистое для меня спасение. Если бы были средства, я бы остался с ним до конца, т. е. до 1-го августа».{221}
Первое его письмо «От Оренбурга до Уфы» было напечатано в «Русских ведомостях» примерно через месяц после того, как Глеб Иванович отправился в дальнюю дорогу.
Письма писались непосредственно в пути и посылались сразу в газету. Они изобилуют цифровым материалом, и экономический анализ в них дается более глубоко, нежели в путевых заметках «От Казани до Томска и обратно». Сказалось близкое соприкосновение с ревизией дел на местах, проводимой Скалоном.
Очерки Г. Успенского показывают переселенческое движение «изнутри».
Вот типичная зарисовка степного Южноуралья:
«Весь путь от Оренбурга до Уфы вообще производит самое приятное впечатление: приволье, простор, обилие сил природы чуются даже и в сравнительно невзрачных местностях, которые минуешь по дороге. Но иногда, на протяжении двух-трех перегонов, то есть сорока-пятидесяти верст, случается проезжать поистине очаровательные места, не теряющие своей прелести ни на одну минуту. Места эти большею частью самые безлюдные, почти не тронутые ни плугом, ни топором, но на каждом шагу невольно ощущаешь горячую, любовную заботу природы о том, кто непременно должен здесь жить и для которого эта любящая мать-природа приготовила пышную, роскошную встречу».{222}
И пророчески звучат слова Г. Успенского:
«Материнская забота природы о благе человека, о просторе жизни его живой души до такой степени овладевает сознанием путника, что, видимо, безлюдные места кажутся ему наполненными кипучей, бьющей ключом жизни…»{223}
Это написано девяносто лет назад. Страницы, связанные с заселением свободных земель переселенцами, помогают понять, каких трудов и скольких жизней стоило освоение земельных богатств Урала русскому крестьянину и как мы должны ценить теперь все созданное его руками.