Присутственный день в уголовной палате
Считаю нужным объяснить читателям, с какой точки зрения смотрю я сам на свое произведение. Не изъявляя притязаний на художественное достоинство, эти сцены, как верная докладная записка, имеют все грустное достоинство истины, все печальное значение действительного факта. Пусть это сознание, лишающее меня художественной заслуги вымысла, сообщит предлагаемым сценам строгую занимательность правды и смысл обличительного современного документа.
Многие, по прочтении этого отрывка, скажут, что я взял только смешную и пошлую, еще не самую трагическую сторону судебного быта, что я вовсе не коснулся и не разоблачил тех вопиющих злоупотреблений и страшных злодейств, которыми богата память каждого, послужившего на своем веку человека. Но предлагаемый отрывок еще далеко не исчерпывает всей моей собственной задачи; вопиющие же злоупотребления и потрясающие душу злодейства носят на себе характер исключительности, особливости, который яркостью своею резко выделяется из общего быта. К тому же они не всегда избегают и наказания по закону. Гораздо опаснее для общества те грехи, которые чествуются «грешками», те пороки, которые извиняются легко, уживаются с снисходительною совестью, живут рядом с хорошими свойствами души, принимают даже какую-то вполне искреннюю, добродушную физиономию, убаюкивают самое сознание какою-то особенною простосердечною логикою. Это сеть малых грешков и пороков опутывает в сильной степени наше общество, и каждый из нас более или менее страдает тем же недугом. Но особенно опасною оказывается эта болезнь в быту судебном, где она в союзе с властью, где каждое ее проявление передается непосредственно, тяжкими, гибельными ударами, действительной жизни...
С этою целию выставлены мною даже не взяточники, а люди «честные» и даже добрые. Моя служебная деятельность доставляла мне возможность узнавать таких чиновников близко, и если не всему, то весьма и весьма многому, изложенному в предлагаемых «Сценах», был я сам очевидцем.
Самое трагическое здесь, по моему мнению, это неправда, совершаемая добродушно и большею частью бессознательно.
Многим покажутся скучными эти сцены, но пусть они поскучают. Пусть знакомятся они с изнанкою той жизни, которой лицевую сторону представляют законы, пусть знают, каким порядком по большей части совершается современный суд в России. В верности моего изложения — я убежден — поручится всякий, кому известен судебный быт не только столичный, но и провинциальный, не по одним книгам и законам, но на самом деле и по опыту.
1853,
Москва
Председатель Александр Матвеевич, лет 45, мужчина довольно полный, среднего роста, волосы белокурые с рыжеватым оттенком, бакенбарды того же цвета, направленные к губам; говорит протяжно и довольно мягким басом, одет прилично.
Заседатель от дворянства, Семен Иванович Посошков, лет 57, роста высокого, худощавый, ходит несколько сгорбившись, вообще человек старого покроя.
Заседатель от дворянства, Алексей Александрович Жабин, отставной капитан, воспитывавшийся в Кадетском корпусе, лет 30, сильный брюнет, с черными большими усами и бакенбардами, роста среднего, талия военная, одет по последней моде.
Заседатель от купечества, Иван Фомич Вахрамеев, тоже среднего роста и толщины, лет 55, борода окладистая с проседью.
Секретарь Петр Ильич Соколов, из действительных студентов № университета, лет 30, довольно благообразной наружности, блондин, одет прилично, но бедно.
Писец Галкин.
Писец Ивашкин.
Писец Швейкин.
Вахмистр, главный сторож палаты, отставной унтер-офицер, неизвестно почему называемый вахмистром, лет 60. Когда ходит, сильно стучит сапогами.
Канцелярия, т. е. канцеляристы.
Конвойные солдаты.
Три арестанта.
Помещик, Илья Андреевич Жомов, отставной полковник, лет 45, высокий, полный, здоровый мужчина, что называется bel homme[3], одетый очень хорошо, даже богато, говорит сильным басом, смеется громко, на всю комнату.
Действие происходит в присутственной комнате палаты уголовного суда. С одной стороны стеклянные двери в канцелярию. Канцеляристы то и дело заглядывают в присутствие, слегка приподнимая небольшие занавески, прикрывающие нижние стекла. На противоположной стороне также дверь с надписью: Архив. Она ведет в архивную комнату, где висят мундиры членов, надеваемые ими для присутствия в палате. По стенам стоят шкафы, висят зеркала, портрет государя, часы. Против дверей канцелярии, ближе к архивной комнате, стоит большой присутственный стол, покрытый красным сукном, с зерцалом, на столе чернильницы, звонки, бумаги, дела, «Московские ведомости», словом, все как следует. На одном конце стола председательское кресло с золочеными ручками; по сторонам кресла красного дерева. Подле дверей канцелярии небольшой столик, покрытый красным сукном: это столик секретаря.
1
После этих слов в журнале следует сноска: «Это произведение написано автором почти двадцать лет тому назад. С тех пор мотивы, его вызвавшие, в значительной степени потеряли свою силу; но при всем том, за сценами И. С. Аксакова остается значение одного из лучших, в своем роде, произведений, которое притом не было известно до сих пор в русской печати».
2
Уголовная палата — губернское судебное учреждение наряду с палатой гражданского суда. В некоторых российских губерниях была одна палата — уголовного и гражданского суда.