СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Имя? ну, Яков!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Да что Яков!., лучше женское. Например, Лиза!
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, Лиза так Лиза!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Очень хорошо. Положим, Вы пишете акростих на Лизу. Ну, Лиза из чего состоит? Из букв л, и, з, а, так ли?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Так.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Вот постойте, я возьму лист бумаги, эдак будет видней. Надо, чтобы первый стих начинался с буквы Л... (Семен Иванович подходит к столу и, наклонясь, смотрит в лист бумаги, на котором Алексей Александрович собирается писать). Например... постойте, сейчас (морщит брови и думает, в это время чтение секретаря становится слышнее).
СЕКРЕТАРЬ.
(читая).
«И по 1120 статье».
ПИСЕЦ.
«И 157».
СЕКРЕТАРЬ.
«И 157...».
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Позвольте, я сообразил... любовь (пишет) любовь... моей душе... Гм... усталой. Ну-с, теперь И... (думает).
СЕКРЕТАРЬ.
(читая).
«И как бродягу в арестантские роты на 10 лет».
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Изнуренной... истерзанной... изнеможенной... да, да! Изнеможенной и больной! Теперь (кусает перо и думает).
СЕКРЕТАРЬ
(читая).
«Упорствуя в расколе», запятая (поправляет)... «в расколе, подписки не дала...»
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Э...З...З...З... вот! звучит отрадою... бывалой! Прекрасно... Теперь А... — А... я... а ты... а — я (пишет и зачеркивает) а демон... ну, так и быть (пишет), «а ты одна... всему... виной!» Ну, прочтите.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(читая).
«Любовь...» это что?
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Это: моей душе; лучше — душе моей.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, душе моей (читая) «усталой, изнеможенной и больной, звучит отрадой...»
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Отрадою... дою!
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(читая).
«Отрадою бывалой, а ты, а я...»
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
«А я» — не нужно.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Не нужно? Хорошо (читая), «а ты одна всему виной». Ну, так что ж?
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Вот видите. Вот как Вы эдак рукою-то закроете (закрывая рукою стихи) да оставите на виду одни буквы, то и выйдет... читайте, слагайте литеры...[26]
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Позвольте, позвольте... (читая с расстановкой) Л-и-з-а... Та-та-та! Понимаю! Вот оно как!.. Ну, это штука мудреная... хе, хе, хе!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Да, таки не совсем легкая... я, впрочем, на это мастер. Ведь это еще так, для потехи.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(садясь на свое место).
Хитрая, хитрая!.. Подпишите-ка приговоры, Алексей Александрыч, Вам еще журнал надо подписывать.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Подпишу, подпишу... (подписывая). А хорош акростих, а? Да это еще что! Подписать однако в самом деле поскорей! (подписывает одну бумагу за другой, причем произносит свою фамилию, выдавая каждую букву) Алексей Жж...абин, Алексей Жа...бин, заседатель Алексей Жабин. Э, как расчеркнулся-то ловко! Жа...бин! Жабин! Жабин!.. Жабин... Жабин... Жабин.
Те же и купец Вахрамеев. Писец Ивашкин, окончив считку, уходит.
ВАХРАМЕЕВ.
(крестится на икону, раскланивается низко со всеми).
Вашему высокоблагородию Семену Ивановичу наше почтение... Вашему высокоблагородию Алексею Александровичу...
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, что это Вы, Иван Фомич, так поздно приходите? Видите, уж 12 часов.
ВАХРАМЕЕВ.
Да ведь что же-с! и Александра Матвеича еще нет...
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Да что Вы с Александром Матвеичем равняетесь; Александр Матвеич председатель, а Вы член, да еще купеческий!..
ВАХРАМЕЕВ.
(садясь на свое место)
Хе, хе, Семен Иванович-то все бранится; не извольте беспокоиться, все подпишем-с (медленно вынимает из кармана очки и надевает). Икону, извольте видеть, у нас нонче в лавках подымали; оттого и опоздал маненько. Чего подписать-то?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, вот видите, какая кипа бумаг (берет их и кладет перед Вахрамеевым), да, Вы вот все нарочно приходите поздно, только и успеваете бумаги подписывать, а докладного регистра всего только десятую тетрадь пишете... Ну, нынче икона, а вчера-то что?
ВАХРАМЕЕВ.
Как же быть-то-с? Дело-то наше коммерческое! Ну, господи, благослови! (крестится и подписывает одну бумагу, потом крестится и подписывает другую, и вообще перед каждой своей подписью крестится, держа между пальцами перо. Алексей Александрович, окончив подписывание приговоров, принимается за чтение «Московских ведомостей»).