АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Вообразите ж! Смотрел, смотрел, и в голову не пришло!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
То-то же! Ну, а ведь вы знаете, царь усы любит.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(вместе).
Любит, любит!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Вот и в губернском правлении с усами и в казенной палате с усами... а у нас без усов!.. Ведь эдак, господа, согласитесь, рисковать не должно.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Никак не должно! я помню, на одном смотру начальство изволило обратить особенное внимание на офицерские усы.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Так что же, Александр Матвеич? Ведь новый-то дорого стоит, да и не скоро добудешь?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Хе, хе, хе! Я уж это все сообразил, уладил. Я думаю, господа, вот что: пригласить лучшего здешнего живописца, да и подмалевать на портрете усы! а! Как вы думаете?[28]
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(смотрит на портрет).
Что ж! Место будет; только, знаете, надо поосторожней...
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Лучше бы новый, Александр Матвеич, а то как-то нехорошо: портрет старый, а усы свежие.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Так что ж, что свежие... были бы только усы...
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Конечно, все-таки больше сходства.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Вот мы этим на днях и займемся... (отмечая бумаги). Э, да тут сенатский указ... о чем он, Петр Ильич?
СЕКРЕТАРЬ.
(привстав).
Указ неважный. Домейкин жаловался на то, что мы не допустили его к апелляции; Сенат с приложением прошения и требует по оному объяснения... Жалоба неосновательная.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, коли неосновательная, что ж еще Сенат спрашивает? Сам бы разобрал дело, а тут поди, отписывайся! Ей богу, точно не знают, что у нас работы не меньше ихнего будет!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
А писцов-то мало.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
А писцов-то мало... Вот был у нас покойник председатель Утяжников... это еще при губернаторе Карпе Федоровиче Емельянкове... ну, тот выкидывал такие штуки, что только одному богу известно, как это он цел остался. У него для этих указов сенатских был особый писец: с виду, бестия, писал так красиво, что загляденье! а разобрать — ничего не разберешь! Просто глаза все даром истеряешь. Вот, как, бывало, потребуют из Сената объяснения по жалобе, а жалоба-то, знаете, с соком, основательная, так он и закатит, бывало, в Сенат объяснительный рапорт, эдак листов в 20, да все такого письма. Ну, понимается, в Сенате повертят его в руках, повертят, читать-то никому и не хочется, так и ответят, бывало,— поступить, дескать, по законам, хе, хе, хе! Проказник был покойник, царство ему небесное! (все смеются).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
А ведь бы и нам завести такого не худо, право? Ну-с, а этот указ о чем?
СЕКРЕТАРЬ.
(привстав).
Это Сенат дает знать к сведению об отказе своем по прошению мещанки Пирожниковой. Изволите помнить, было у нас дело Пирожникова, что еще в каторгу присужден. Мать жаловалась в Сенат, так Сенат ей и объясняет, что, во-первых, мать за сына просить не может, каждый отвечает сам за себя; а, во-вторых, что по 1338 ст<атье> XV т<ома> в уголовных делах на решение палаты допускается апелляция только в случае присуждения к тяжким наказаниям, значит, можно жаловаться только по исполнении приговора, после уж наказания.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Так что ж, нам по этому указу исполнять нечего?
СЕКРЕТАРЬ.
Нечего, это к сведению.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
И прекрасно. Ну-с, Петр Ильич, возьмите бумаги, я пометил; дайте-ка приговоры поскорее подписать… (секретарь идет к столу, берет отмеченные бумаги, отбирает у Вахрамеева подписанные им приговоры и кладет пред председателем).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
(считая приговоры).
Э, сколько их!., ведь это, ей богу, душа радуется, как у нас дела-то скоро идут. Целых 15.
СЕКРЕТАРЬ.
(с своего места).
И не пустые все, Александр Матвеич, а довольно важные. Тут есть штук 5 и в каторгу!..
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Славно, славно! (подписывая). А что, Жомов не был?
СЕКРЕТАРЬ.
Нет-с, никого не было.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Жомов, какой это Жомов?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
А вот увидите. Он хотел и сам нынче заехать в присутствие... Отставной полковник, здешней губернии помещик... славное именье у него (подписывая). Вчера мы с ним в клубе встретились.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(переписывая).
А что, Александр Матвеич, как Ваши карточные дела?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Плохи были... да вот вчера немножко поправились. Сели мы втроем, я, Жомов этот да прокурор... копейки по 3 поень... Ну-с, проигрался он на порядках и мне и Борису Львовичу.