(кладя перо и зевая).
Помиловать всегда можно!..
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
А в чем дело-то, я и не знаю. Обещал справиться. Вот Вы мне расскажите, Петр Ильич, а то, коли я нынче с ней у Варвары Петровны встречусь и дела знать не буду, так она ведь, знаете какая, заклюет!
СЕКРЕТАРЬ.
Да дело-то очень просто. Эта молодая бабенка была в связи с одним соседним дворовым человеком... муж и застал ее на месте преступления.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Это интересно (останавливается и слушает).
СЕКРЕТАРЬ.
Баба, разумеется, совсем повинилась, но со стыда и с горя, особенно, как она показывает, потому что муж не только ее не побил, но даже и не ругнул ни разу, а обошелся с нею кротко и ласково, баба и утопилась было.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Вот странно! Отчего же тут было покушаться на жизнь?
СЕКРЕТАРЬ.
Она говорит, что ей от этого ласкового обращения сделалось, как она выражается, уж больно совестно, а муж объяснил, что вижу, говорит, как она и без того мучится, а потому уж и не ругал.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Странно! ну-с?
СЕКРЕТАРЬ.
Она и бросилась в реку, но ее увидели и хотя с трудом, однако ж вытащили; ее надо-с освободить (писец из канцелярии говорит, полуотворив дверь: «Петр Ильич! пожалуйте, от губернатора пришли»).
СЕКРЕТАРЬ.
Сейчас.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Вас зовут? Ступайте, мы сами решим, Вы нам укажите только законы.
СЕКРЕТАРЬ.
Извольте... Вот тут Уложение: 1943 статья и XV том (уходит).
Те же без секретаря.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Да что тут решать, коли говорит, надо освободить. Мне хотелось только знать.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Еще лучше, Александр Матвеич, рассудить дело: во-первых, это роман; во-вторых, может быть, придется и толковать о нем у Варвары Петровны. Вот посмотрите (читает в Уложении) мм...мм...мм... «если кто покусился на жизнь из великодушного патриотизма» — это нейдет. «Из болезни»... Гм! нейдет. Я помню, что мне секретарь как-то вычитывал обстоятельства, смягчающие вину.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Да Вы посмотрите в оглавлении.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
В оглавлении? (читая) мм... мм...
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Тут бы, кажется, и судить нечего. Бог простил: не утонула!..
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Вы опять, Семен Иванович, свое! говорил я Вам: бог сам по себе, а уголовные законы сами по себе! Мы юристы, поймите это, мы юристы (смотрит в книгу). Нашел, нашел (читает): «по глупости и крайнему невежеству...» как раз подходит.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
А, знаю! это всегда вот как пишется: «по глупости, простоте и невежеству, свойственным крестьянскому быту».
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
А бабе в особенности, ха, ха!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
А бабе в особенности! совершенно справедливо.
Те же и секретарь (с бумагою в руке).
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Петр Ильич, мы решили. Освободить ее, вот по этой статье (указывая ему статью).
СЕКРЕТАРЬ.
Слушаю... да ее и без этой статьи освободить можно, ей следует только церковное покаяние.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Как церковное покаяние? Там сказано — в случае болезни.
СЕКРЕТАРЬ.
Там немножко неясно сказано, но в случае покушения от болезни нет даже и покаяния церковного.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Так, так, точно... Помню, там немножко неясно...
СЕКРЕТАРЬ.
Вот, Александр Матвеич, его превосходительство губернатор прислал приговор по делу купца Панкратова. Он его не утверждает, а просит переменить[33].
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Да, да, он мне вчера об этом в клубе говорил. Прокурор согласен... Мы, говорят, его слишком слабо присудили, Петр Ильич.
СЕКРЕТАРЬ.
К заключению в тюрьме на три месяца; чего же больше, Александр Матвеич?.. Он и без того уже два года сидит в тюрьме. Его посадили при самом начале следствия.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Губернатору оттого-то и хочется, чтоб, по крайней мере, на год: приличнее, говорит; дела-то в Сенат, по несогласию с нами, он переносить не желает, так и просил меня переделать это, так, между нами, домашним порядком.
СЕКРЕТАРЬ.
Трудно, Александр Матвеич.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Ну, уж постарайтесь!.. Нельзя же иногда и не угодить губернатору; дайте-ка сюда приговор... (берет приговор, вырывает из него лоскуток бумаги и рвет его на части, потом передает его Семену Ивановичу и Алексею Александровичу, которые делают то же). Господа, не угодно ли уничтожить свои подписи? Семен Иванович, Алексей Александрович...
33
Приговоры уголовных палат поступали прежде все на утверждение к губернатору, который, если не был согласен с решением, представлял дело с своим мнением в Сенат. Решение палаты, по подписании приговора (протокола), не могло уже быть изменено членами.