СЕКРЕТАРЬ.
Вот эти дела пойдут на заключение палаты государственных имуществ. Эти дела... сколько их? раз, два, три... всего восемь, я кончу на днях. Ну, а с остальными как-нибудь справлюсь.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
То-то же, Петр Ильич, пожалуйста! Ну, сколько на нынешний день Вы запишете решенных дел?
СЕКРЕТАРЬ.
Дел с 12. Да вот что, Александр Матвеич, Вам известно, что и нижние инстанции теперь из кожи лезут, чтобы очистить и спихнуть на ревизию свои дела... Новых много поступает. Так разве по примеру прошлого года?..
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
По примеру прошлого года, непременно! Скажите регистратору, чтоб с 15 числа поступления в палату дел во входящую-то не записывал, а складывал бы их там, в особом шкапу.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Уж лучше бы с 10 декабря, Александр Матвеич; у нас, бывало, председатель Жолобов всегда с 10 декабря прекращал записку.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Раненько, Семен Иванович, нехорошо. Мне и прокурор говорил... Нет, уже с 15-го.
СЕКРЕТАРЬ.
Слушаю-с.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Да, позвольте, ведь их там из уездного суда выключат, а у нас не запишут, где ж они числиться-то будут?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Хе, хе! Да так, между небом и землей. Вы еще внове, этого порядка не знаете. Так, батюшка мой, везде водится, и в Сенате даже!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Да как бы за это не отвечать?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Эх Вы, неопытность! Ну, кому до этого дело? Эдак-то лучше: и начальству приятно, и убытка никому нет. Месяцем раньше, месяцем позже, не беда! Зато уж всякий нумер очищен.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Ну да, конечно, для репутации палаты, я согласен.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Нет, это все хорошо, Петр Ильич. Старайтесь, молодой человек, старайтесь! Начальство увидит Ваше усердие и…
Входит Вахрамеев.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Да где это Вы, Иван Фомич, пропадали?.. Вот поди с ним? Ему бы докладной переписывать, а он себе там чаек в трактире распивает.
ВАХРАМЕЕВ.
Хе, хе! Нет-с, я так; человечка одного, нужного, в окошко увидел, так поговорить это надо было... Ведь нельзя же, Семен Иванович, дело-то наше торговое (садится на свое место).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Говорили вчера в клубе, что нам новые штаты вышли.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Да уж об этом лет 40 говорят.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
А пора, давно пора! Я просто не понимаю, как это у нас юстицию, статью-таки довольно важную, совсем в черном теле держат. Ну, что это за жалованье? Ну хоть бы мое! Просто смех! Да и Ваше, Александр Матвеевич, тоже?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Да ведь как обидно-то! Посмотрите-ка, что это за штаты у казенной палаты, да у государственной! Один председатель сколько получает!., я уж о косвенных доходах и не говорю... Нет, жалованьем-то, жалованьем!.. Ну, что станешь делать? Чем же наша палата, спрашивается, хуже других?
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Помилуйте: важнее, во сто раз важнее! Ведь тут какие все дела: о жизни, о чести. Ведь тут все-таки на душу берешь? И за это все такое жалованье, что просто иной раз совестно и сказать.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
(вздыхая).
Хоть бы господь бог помог по представлениям-то что-нибудь получить! О себе я и не говорю... обо мне, я знаю, губернатор-таки похлопочет... а о вас, господа, я уже готовлю представление (все, кроме Вахрамеева, кланяются).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Вас, я думаю, Семен Иванович, лучше к чину!
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Это все, как Ваше благорасположение будет. Дадут — хорошо. Нет — я и так проживу и служить стану, я ведь здесь, знаете, по привычке больше. Ну, конечно, коли еще новый чинишко наростет, так он хотя и неважный, а все же как-то, годам-то моим, больше в порядке.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
А Вам, Алексей Александрович, Вы человек молодой, Вам, я думаю, орденок лестнее будет?., я Вас к ордену представлю...
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
(с чувством).
Не дадут, Александр Матвеич; чувствую, что не дадут! Мне уж такое несчастье на роду написано! Сколько раз, бывало, представляли: то формуляр не по форме, то представление опоздает.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
Ну, может, на этот раз и удастся.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Откровенно скажу: желал бы. Вкус военного человека! Премного Вам благодарен, Александр Матвеич..
ВАХРАМЕЕВ.
Вот Вы, Александр Матвеич, изволите говорить, что жалованья Вам недостаточно... Да уж Вас за это, за труды-то Ваши государь, по крайности, жалует, когда чином, когда и крестом. А нашему-то брату, хоть весь век служи, отличий никаких нету-ти!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Вы зато из чести служите, ха, ха, ха!