АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Что и говорить! Я ведь ему на выборах и шар белый положил.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, да что прикажете делать! Дворяне не захотели. Конечно, Александр Матвеич хлебосол и с губернатором приятель, и всякие обеды устроить мастер, и по клубу-то полезен, ну, и денег-то у него побольше... а Андрей Семеныч, хоть дока, да скупенек немножко.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Зато человек просвещенный. Ведь между нами сказать (оглядывается), что такое Александр Матвеич? Только что богат, а ведь без всякого образования, нигде не воспитывался, даже в Петербурге не был, послужил где-то годика два, в каком-то пехотном полку, да и вышел в отставку.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Нет, не совсем так, он служил и уездным судьей три года.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Экая важность! судьею! Нет, тут всему виною его богатая женитьба. Ведь бывает же некоторым такое счастье! Будь у меня деньги, так я бы был председателем получше его, право! Поверите, Семен Иванович, иной раз просто совестно за него делается. Намедни я был как-то вместе с ним на вечере... Повели речь о литературе, о Державине... он глаза так и выпучил; заговорили о Ломоносове, он и речь заминает.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Ну, батюшка Алексей Александрович, это еще не беда, ей богу, не беда. Этого в нашей должности не требуется... А человек он все-таки добрый, право!
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Как не беда! Вы, например, Вы хоть сами литературой не занимаетесь, но Вы заседатель и из заседателей выше не метите... а ведь он, как хотите, ведь он все-таки председатель.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
А умеет-таки пыль пустить в глаза, нечего сказать, мастер. Вот посмотрите, послезавтра царский день — как он разрядится, мундир всегда новый, золото так и горит, штаны белые с лампасами.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Что ж, что золото горит?.. Наружный блеск один, только это и есть! (с негодованием махнув рукой). Э! да что говорить: Калигула!
Входит секретарь и подносит лист бумаги Семену Ивановичу.
СЕКРЕТАРЬ.
Потрудитесь подписать, Семен Иванович, один указ. Забыл подать Вам прежде. (Семен Иванович берет указ и подписывает).
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
И мне подписать?
СЕКРЕТАРЬ.
Нет, достаточно одной подписи.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Это о чем?
СЕКРЕТАРЬ.
О Домне Макаровой... Изволите помнить эту молоденькую, смуглую девушку, которой приговор на прошлой неделе объявлен.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Да, да... это та хорошенькая мещаночка, о которой Вы рассказывали, что она с своим возлюбленным в бродяжничество отправилась?.. Еще с черными глазками-то? Помню, помню. Ну, что ж, мы ее к чему приговорили?
СЕКРЕТАРЬ.
Высечь.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Как, tout bonnement[16] высечь?
СЕКРЕТАРЬ.
Да, высечь розгами, с лишением, разумеется, всех особенных лично и по состоянию присвоенных ей прав и преимуществ, ну, да это не в счет... (берет указ и уходит).
Те же без секретаря, Семен Иванович пишет, Алексей Александрович подписывает.
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
(после некоторого молчания).
А что, новую губернаторшу видели?
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Видеть-то видел, но лично еще не знаком. Кажется, дама умная, светская, и с образованием... видно, что хороша была собой и в хорошем обществе жила. Только чересчур важничает, говорят, горда немного... А надо с ней познакомиться, надо; не знаю только, как это сделать?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Да чего же лучше? Вы ведь у Варвары Петровны будете? Ну, а там и губернаторша будет, наверное. Ведь уж Варвара Петровна это всякой губернаторше друг...
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Да, да! превосходно сказал Карпов про нее в своей «Панораме» нашего губернского города, что она чиновница особых поручений при губернаторшах, ха, ха, ха! Ведь презло! Вы не читали «Панорамы»?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Это где он наш город раскритиковал? Слышал, слышал, только не читал...
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Прочтите, у меня она есть. Очень, очень недурна; для губернского города хоть куда. Ну, конечно, не первостатейный поэт, а много соли! Хотите, я Вам дам?
СЕМЕН ИВАНОВИЧ.
Дайте, дайте, посмотрим.
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.
Посмотрите... Гм! говорят, губернаторша вечера будет давать.
15
Речь идет о Калигуле (Гай Цезарь Август Германии, 12—41 гг.), римском императоре (37—41 гг.), отличавшемся сумасбродным характером: своего коня он намеревался сделать консулом.