Кажется, пророчество Эмираты начинает сбываться. Дорого бы я отдал, чтобы узнать, какими принципами она руководствовалась, отбирая двадцать четыре года назад детей для его исполнения. Видела ли она что-то из их будущего? Писал ей, но, видимо, помня о том, как я проголосовал за ее изгнание из дворца, ведьма не ответила мне ни на одно из писем.
Может быть, ты попробуешь ей написать? Если Рамиса больше нет, она — последняя из видящих…»
Я стояла в тишине и пыталась уложить в голове прочитанное и понять, что именно пугает меня больше всего. Новость о том, что один из Следующих при пробуждении сошел с ума? Или что он, после этого, кажется, убил Учителя? Или, что этот неизвестный мне Рионтис собирается отбирать у кого-то силу? Или, что этот кто-то, вероятно, один из Следующих?
Нет, определенно не это. Худшая из новостей о том, что пробуждение, которого я с таким нетерпением ждала, как самого важного события в своей жизни, скорее всего, даже не сведет меня с ума, как второго Следующего из Онодрима. Пробудившаяся сила меня просто убьет. Хотя, тут еще непонятно, что лучше.
Письмо выскользнуло из дрожащих рук. Накатила страшная слабость. Такая, что захотелось прислониться к чему-нибудь более устойчивому, чем я теперь.
Тяжело вздохнула и сморгнула слезинки, готовые уже выкатиться из глаз.
«Нельзя раскисать», — приказала себе. Но что теперь было делать с моим побегом? Бежать, зная, что любой эмоциональный всплеск может привести к пробуждению силы, которое, в свою очередь, приведет к моей смерти?
Все еще не могла поверить в прочитанное, оно с большим трудом укладывалось в голове, словно ворочались внутри огромные скрипящие шестеренки. Всего пара мгновений мне потребовалось на принятие решения. Теперь оставалось смириться с ним: побег придется перенести на неопределенный срок. Думая об этом, я всхлипнула, и выбежала из библиотеки.
Неслась не в свою комнату за вещами, а вниз, к главному входу, стражей которого Дэй как раз должен был отвлечь.
Нужно было успеть рассказать ему про то, где находился Кристальный гладиус. Исполнить свою часть договора. Он ведь не виноват в том, что обстоятельства изменились. Не знала зачем, но меч был ему очень нужен и я собиралась помочь ему достать его.
А еще просто очень хотелось увидеть его снова. Хотя бы раз, перед тем, как новая доза эликсира забвения навсегда вычеркнет его из моих воспоминаний.
Оставалось пробежать лишь пару лестничных пролетов, когда путь неожиданно заступили шестеро гвардейцев. Лица каждого из них были мне знакомы, но не имена, как и имена всех, кто жил в моем замке. Знать их мне было строжайше запрещено.
— Не торопись, — произнес, выходя из-за их спин, Учитель. — У меня имеется к тебе парочка вопросов.
Он выглядел спокойным, по его внешнему виду нельзя было сказать, что совсем недавно он помогал в тушении устроенного Дэем пожара.
Я, все еще тяжело дыша после бега, резко остановилась. Попыталась понять по выражению лица Учителя, что именно ему от меня нужно и можно ли мне, неожиданно кинувшись вправо, резко обежать его и пронестись мимо.
Словно поняв, о чем я думаю, гвардейцы разошлись так, что преодолеть их шеренгу стало невозможно.
Вздохнула, опустив голову, и в бессильной злобе сжала кулаки. Досада наполнила меня и, кажется, готова была вылиться через край. Мне ведь оставалось совсем немного! Я должна была рассказать Дэю о карте! Иначе пожар и все, что произошло сегодня, было зря!
Сорвалась вперед, пытаясь протиснуться между двумя крайними стражами, и мне это почти удалось, но один из них в последний момент ухватил меня за плечо и, развернув, вывернул руку за спину так, что я, непривыкшая к такому обращению, вскрикнула от боли.
— Я же сказал, не торопись, — все с тем же видимым спокойствием произнес Учитель.
И я поняла, что он неспроста оказался здесь в этот момент, да еще и в компании стражей из замковой гвардии. Он знал или, по крайней мере, догадывался о моем побеге.
— За мной, — добавил он и двинулся вверх по лестнице, в то время как второй гвардеец вывернул вторую мою руку за спину.
Согласно этикету и правилам, я должна была ответить «да, Учитель» на каждую из его команд. Но сейчас мне было не до соблюдения условностей. Меня переполняла уйма противоречивых эмоций и, не зная, что же предпринять, ведомая гвардейцами, я послушно переставляла ноги и шагала вверх по лестнице.
Мои спутники сохраняли давящее молчание. Тишину нарушал лишь шорох наших шагов, и мое сердитое сопение. От сопровождающих пахло гарью, а рукав мантии Учителя, кажется, слегка обгорел. Мне бы пожалеть их, ведь пожар — моя идея, но жалости я в себе не нашла. Вместо этого чувствовала щемящую досаду, граничащую с отчаянием.