Дождь здесь'идет с равномерными интервалами, и стоит густой туман. Ехал сегодня за фарами впереди идущей машины (среди дня) и только через полкилометра понял, что это автобус. Мгла, превращающая день в ночь – нечто вроде пара над варевом шекспировских ведьм.
После случая в Бет-Шеане* я чувствую настоящую горечь, что, конечно, плохо, но это дело меня прямо-таки бесит. С одной стороны, наивные среди нас не в состоянии видеть действительность, как она есть, жить с ней и признать, что война неизбежна; с другой – горячие головы, охваченные стадным чувством, устраивают представления в духе суда Линча и демонстрируют на всеобщее обозрение уродство, скрытое, как выяснилось, во всех нас. Они представляют, в сущности, и меня. Они – часть того целого, к которому принадлежу и я. Как же мне не раздражаться?
Письмо это так отрывочно, что между его частями почти нет связи. Каждая часть – это, в сущности, самостоятельное письмо, т. к. я беспрерывно отвлекался, когда его писал.
Моя Брур! 16. 12. 74
До сих пор я не умею изливать душу в письмах. 8 сущности, я не делаю этого и с глазу на глаз. Но знай, что когда я говорю: "Я тебя люблю", я выражаю всего себя.
Не придавай чрезмерного значения словам, когда речь идет о выражении чувств – по крайней мере, в моем случае. Может, со временем это придет.
В моей способности открыться другому человеку произошла, несомненно, большая перемена. Это меня поражает и, если взглянуть со стороны, вызывает любопытство и даже чарует. И я люблю тебя (хотел приписать в скобках: "это не связано с предыдущим предложением", но, конечно, это не так – все связано).
Ты пишешь, что я люблю другой любовью. Ты хотела сказать – люблю иначе. И я раздумываю, уверена ли ты в этом. Может, я просто выражаю любовь иначе. Правде, что у любви есть уровни, но откуда ты знаешь, на каой ступени находится каждый из нас? Я не знаю. Знаю только, что я очень тебя люблю. Очень.
Вчера ночью работал до утра, немного поспал и в 6. 30 провел совещание. Сейчас 8 часов, я еду на Хермон. Джип и вместе с ним несколько человек ждут, а мне жаль с тобой расставаться. Так я не расстаюсь – пойдем вместе.
[Брурии]
Девочка моя1
Вот ты кто сейчас – девочка. И девочка, и очень моя. И мне хочется тебя обнять и сказать успокоительные, добрые слова – что все будет хорошо, и что будут минуты счастья, длящиеся бесконечно, и каждая минута жизни будет интересной, и будет волненье, и идиллия, и бури, иогонь, нто все будет, как неопалимая купина – гореть и не сгорать.
Но я не могу сказать, что так будет, или обещать то, что не в моей власти. Можно обещать в шутку, в игре воображения, а иногда в порыве веры, которая не нуждается в подкреплении делом. На то она и вера. Мы ведь люди – частью хорошие, частью плохие, а в большинстве случаев – то и другое вместе. Некоторые из нас довольны судьбой, и хорошо им живется, а иные все ищут и ищут. Я не знаю, к какой категории принадлежу, так как мысль об этом никогда меня особенно не занимала – ты, наверное, считаешь, что это плохо, и возможно, ты права (но я об этом не думаю, потому что меня беспокоят другие вещи).
Так что я не могу обещать, что не будет таких дней, как на прошлой неделе. И я не шучу, потому что я слишком занят в той жизни, которой я живу, а другой мне не надо. И ты, как и я, знаешь, что могут быть дни плохие и хорошие, наполненные или пустоватые, и единственное, что может изменить наше настроение в данный момент – это общее состояние духа, которое руководит нами в жизни.
Возможно, я некоторым образом способствую одолевающим тебя приступам подавленности. Но не уверен, что мой вклад в это очень велик. Может, и так, но я в этом не уверен. Может, тому виной твоя работа или разлука с домом, или не сбывшиеся до конца ожидания, какими их рисовало пылкое воображение. Воображение и энтузиазм – это ведь божества юности, а в тебе, я хочу верить, они будут жить вечно. Потому хочу верить, что, во-первых, юность тебе подооает, а во-вторых, потому, что если 'ты их утратишь, то чувство потери будет невыносимо, и я, который так тебя люблю, буду болеть твоей болью-
Мы по-разному устроены. Я живу очень интенсивно, и обычно мне в этом нашем мире хорошо. Много есть вещей, которые хотелось бы сделать, но что бы я ни делал, это меня так наполняет, что обычно я забываю думать о другом.
Я не сожалею о путях, которыми я не шел. Я миную перекресток и иду своим путем. И если вдоль пути, который я не выбрал, есть больше красоты, больше цветов, я все же об этом не жалею; потому что это был не мой путь. Мой путь пройдет по плодородным долинам и среди прекрасных садов, и по горам, и по скалам, и даже по пустыням, но при всех переплетениях это будет все тот же путь, знакомый и таинственный одновременно. Наша жизнь – это отдельный мир среди множества других миров, и числу путей нет конца. Некоторые пути пересекаются, а другие – никогда. И каждым путем идут люди, и иногда они встречаются на перекрестке, иногда даже продолжают идти вместе. И можно снова разойтись, а можно продолжать вместе. И вопрос не только в направлении, но и во времени. И зачем интересоваться чужими просторами, когда и свой-то затрудняемся одолеть?