Какие доктрины из тех, что собираются воплотить в новом Служебнике, не вызывают разногласий? И долго ли продлится согласие? Вопрос не праздный: я на днях вычитал у одного автора пожелание исключить из старого Служебника все несовместимое с классическим фрейдизмом.
Кому мы угодим реформой языка? Один мой знакомый сельский пастор спросил своего чтеца, как тот понимает слово «нелицеприятно» во фразе «верно и нелицеприятно отправлять правосудие».
Чтец ответил: «Это значит — ни одну из двух сторон не выделять». «А если бы стояло беспристрастно?» — поинтересовался пастор. «Не знаю. Никогда такого не слышал», — сказал тот. Как видишь, здесь поменяли слово, чтобы стало понятнее. Вышло наоборот. Образованные люди и так понимают, о чем речь, необразованные люди не знают, что значит «беспристрастный». Лучше лишь некоторой средней части прихода, часто даже не большинству. Будем надеяться, что обновители сперва обстоятельно изучат народную речь: какова она на самом деле, а не какой ее a priori считаем мы. Многие ли богословы знают, что когда необразованные люди говорят «безличный», то подчас имеют в виду «бестелесный»? Сам я это обнаружил случайно.
Как быть с выражениями устаревшими, но понятными? Видимо, люди смотрят на архаизмы совершенно по–разному. Одних они раздражают — сказанное кажется ненастоящим. Другим, и необязательно более культурным, очень помогают молиться. Обоим сразу не угодишь.
Я знаю, что без перемен не обойтись. Но подходящий ли сейчас для них момент? Мне приходят на ум два признака «подходящего момента». Во–первых, наше единство, когда не торжествующая партия, а Церковь могла бы высказаться совместно. Во–вторых, в Церкви должен появиться человек с особым литературным талантом, без которого хорошую молитву не составишь. Если прозу предстоит постоянно читать вслух, она должна быть не просто очень хорошей, но очень хорошей в особом смысле. У Кранмера [4] могут быть богословские недочеты, но он прекрасный стилист — лучше и нынешних, и прежних. Ни одного из этих двух признаков я сейчас не вижу.
Хотя всем нам хочется что–то исправить. Даже я обрадуюсь, если слова «так да светит свет ваш пред людьми» уберут из песнопения при сборе пожертвований. В этом контексте оно выглядит как призыв творить милостыню напоказ.
Я еще хотел ответить тебе по поводу писем Розы Маколей [5]. Но это подождет до следующей недели.
II
Не возьму в толк, почему ты считаешь, что в последнем письме я говорю «все больше о людях» и банальном назидании. Из чего ты это заключил? Да, немало современных богословов назовет мои взгляды на таинства «магическими». На самом же деле, чем больше ты веришь в сверхъестественность происходящего, тем меньше значения придаешь облачению, жестам и позам священника. А священник не только поучает людей, он и славит Бога. Но зачем мешать при этом остальным? Тем более, пасторские причуды могут отчасти объясняться «клерикальным честолюбием» (это выражение я взял у клирика). Очень хорошие слова обращены к священнику в «Подражании Христу»: «Пекись не о собственном благочестии, а о назидании пастве». Забыл, как это будет по–латыни.
Теперь о «Письмах» Розы Маколей. Меня самого поразило ее стремление отыскивать все новые и новые молитвы. Пусть бы она, прирожденный коллекционер, собирала их просто как objets d'art [6]. Но она, видимо, задумала ими пользоваться, ибо ей необходимы молитвы «готовые», составленные кем–то другим.
Меня это поразило, но, в отличие от тебя, скорее — приятно. Во–первых, мне посчастливилось с ней познакомиться. Не обманывайся на ее счет, она очень хороший и тонкий человек. Во–вторых, я тебе уже не раз говорил, что ты очень нетерпим, Малькольм. В Церкви, как и в мире, есть самые разные люди. Пожалуй, с Церковью это даже вернее. Благодать делает природу совершенной, а значит, она должна открывать нас всей полноте многообразия, которую замыслил Бог, когда творил мир, — небеса богаче ада. «Овчарня одна», но пруд не обязательно один. Садовые розы и нарциссы не больше похожи друг на друга, чем дикие розы и нарциссы. Однажды я был на греческой литургии. Больше всего мне там понравилось, что у них, по–видимому, нет правил для прихожан. Одни стояли во весь рост, другие на коленях, третьи сидели, четвертые ходили по храму, а один вообще ползал по полу, словно гусеница. Замечательно, что никто совсем не следил за поведением соседей. Как бы мне хотелось, чтобы мы, англикане, поступали так же! Есть люди, которым очень мешает, что человек на соседней скамье крестится или не крестится. Им не то чтобы осуждать его — даже и присматриваться не следует. «Кто ты, осуждающий чужого раба?»
4
Томас Кранмер (1489–1556) — английский священник и теолог, архиепископ Кентерберийский (1533–1556). Играл ведущую роль в составлении первого англиканского Служебника.
5
Кавалерственная дама Роза Маколей (1881–1958), англ, писательница, автор тончайших и смешных романов и замечательных писем.