Я был три дня в Лейдене у Эренфеста. Они были милы очень, и я немного отдохнул там.
В Геттингене я пробуду до пятницы, а потом еду обратно в Кембридж, за работу.
Да, вот еще какая новость у меня. Чедвик позвал меня быть своим шафером на свадьбе. Я вообще еще не был на свадьбе английской, а тут шафером, значит, визитка и цилиндр. Это обязательно. Зря деньги потратишь, а отказаться неудобно.
Большое тебе спасибо за шкуру медведя, и крупу, и двух человечков{65}. Я все получил совсем благополучно и бесконечно рад шкуре медведя
Лондон, 19 июля 1925 г.
Дорогая Мама!
Пишу тебе из Лондона, куда я приехал на week end{66}. Был на заводе, осматривал мой прерыватель. Директор завода пригласил меня на виллу в окрестности города, где я и застрял. Сейчас лежу на траве и пишу это письмо. Я прочел свой доклад в Геттингене в последний день моего там пребывания, т. е. в пятницу. Так случилось, что в этот день приехал Абрам Федорович, так что он тоже присутствовал на докладе Было много народу послушать, как я буду коверкать немецкий язык.
[Когда я] приехал в Кембридж, у меня была уйма дел, пробование машины в Кембридже, были крокодилы в лаборатории. Все сошло благополучно. Крокодил находится в полной любезности ко мне. За эту неделю я был два раза приглашен к нему.
Большое тебе спасибо за книгу «Ташкент — город хлебный». Я ее прочел с большим удовольствием и думаю? что [это] хорошая книга. В ней много действия, и борьба этого мальчика за жизнь очерчивает характер, которыми так бедна наша литература — сильного человека, активного и борющегося.
Ливерпуль, 10 августа 1925 г.
Дорогая Мама!
Пишу тебе из Ливерпуля, куда я приехал, чтобы женить Чедвика. Свадьба завтра, и я тебе пришлю свой портрет в цилиндре и визитке. Пока тут очень занятое время. Все приходится наряжаться — то в смокинг, то в визитку — присутствовать на ленчах и обедах. В среду еду обратно в Кембридж.
Мне не повезло с этой свадьбой. Первое — расход денег, второе — расход времени. Оба весьма некстати. Я, как шафер, а тут только один [шафер], несу целый ряд ответственных обязанностей и представляю жениха после его отъезда. Дело в том, что на английской свадьбе жених и невеста уезжают сразу после церемонии, и я остаюсь забавлять гостей. Приглашенных тьма — 140 человек. Прием в саду и в палатках. Не знаю, как это все будет Даст бог, позабавлюсь.
Сейчас пришлось остановиться в самой шикарной гостинице, это мне не особенно приятно для кармана. Но. слава богу, цилиндр покупать не пришлось, занял. Оказалось. у Фаулера голова моих размеров.
В последние дни на меня свалилось еще одно удовольствие. Приехал Сиротин, он, кажется, заходил к тебе. Это тот профессор из Минска, который приехал работать в Кавендишскую лабораторию. Он вообще ничего, славный парень, но ни бельмеса по-английски. Это чрезвычайно неприятно — приходится разговаривать за него.
К тому же тут еще пиши тезисы (на феллоу) и веди научную работу. Господи боже мой!
Кембридж, 25 августа 1925 г.
Дорогая Мама!
Наконец волна работы отхлынула. Я сдал вчера свою диссертацию на феллоу, и результаты будут известны после экзамена 2 или 3 октября и выборов 10—12-го. Я ставлю свои шансы не особенно высоко. Во всяком случае, увидим. Я не волнуюсь. Что касается твоего отношения к Монтегю, то я его понимаю, но думаю, что ты судишь его немного строго. Он избалованный мальчик с живым поверхностным умом, привыкший, чтобы с ним, несмотря на его коммунистические и пр. убеждения, все же обращались как с сыном лорда. Он не так уж плох. Ты спрашиваешь, что прислать с ним мне. Может быть, пошлешь мне пыжиковую шапку, чтобы, зимой ездить на машине. Ты знаешь, самоедские две шапки, которые мы как-то с Леней привезли с Севера и которые Надя так любила носить. Это, кажется, и все. Да, если отыщешь у меня, пришли Козьму Пруткова и «Конька-Горбунка», страшно хочется их почитать.
Со свадьбы Чедвика я благополучно вернулся. Английская свадьба и моя роль на ней очень интересны. Я являюсь лучшим другом жениха{67} и все время его сопровождаю. В церкви перед церемонией я сижу с правой стороны впереди вместе с женихом, пока не приходит невеста.