11. Консервированное и маринованное можно позволить себе в малых количествах, если Вы хорошо знаете тех, кто консервировал и мариновал. Если Вы им доверяете. Жизни в продукте нет, но есть энергия и часть души человека, приготовлявшего продукт.
Никогда не ешьте консервы и маринады заводского приготовления. Их делали посторонние для Вас люди, если Вы думаете, что их главная цель сделать Вас бодрым здоровым, – Вы ошибаетесь.
12. Нельзя есть продукты копчёные, стерилизованные, рафинированные, переваренные, пережаренные, перегретые.
13. Слова славного cavalierdu Vallon Portos, которого у нас называют попросту Портосом. Самый упитанный из мушкетёров после обеда у аббата сказал: «Я уважаю старость, но не в варёном и жареном виде».
14. Не надо угощаться у аббатов, а также в домах несимпатичных Вам людей. Ещё раз вспомним: граф Монте Кристо не взял ни крошки в рот, находясь в доме врага.
Серкидон! Вот что я подумал: не надо было мне писать, мол, меня слушайте. Слушайте свой организм, и он подскажет Вам именно те продукты, которые нужны именно Вам. Вы и есть наипервейший Гуру для себя.
Ешьте правильно и Ваши старания окупятся сторицей: Вы станете обладателем здорового, крепкого и неотразимого для женщин организма. Вы, по словам наимудрейшего ДипакаЧопры, прибавите годы к жизни и жизнь к годам. А мудрецы, которые жили до Чопры, говорили: «Если вы питаетесь правильно, то лекарства вам не нужны. Если вы питаетесь не правильно, то никакое лекарства вам не помогут.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-33-
Приветствую Вас, Серкидон!
Опять припомнился мне бородатый киевлянин Георгий Конн и его двустишие: «Водка, секс и пироги //Наши лучшие враги», усмешка над неизвестно кем придуманной глупостью: «Солнце, воздух и вода // Наши лучшие друзья!»
Недопустимое панибратство! Не друзья, но прародители, наставники и бездонный кладезь энергии. Те немногие, которые сумели к нему присоединиться, имеют неоспоримое преимущество перед обычными людьми. Они работают не только от малой батарейки, которая внутри, но в основном от мощной сети, которая снаружи и везде.
Прекращая разговор о питании (разговор этот закончить нельзя, можно только прекратить), хочу выделить отдельным письмом такую очень личную, а для многих болезненную тему, как количество съеденного за один приём.
Если бы обратились к Карамзину и предложили обрисовать положение дел в России одним словом, Николай Михайлович ответил бы: «Переедаем…»
Соглашусь, но ругать никого не буду. Особенно женщин ругать не буду. Сколько бы она ни весила, пампушка прелестная, не буду её ругать. Желание съесть побольше сохранилось с первобытных времён, когда еда случалась не каждый день. Мамонты не подходили к пещерам по расписанию, как поезда, из-за чего обильная еда в те времена случалась редко, и конечно, тогда пещерные люди ели про запас оправданно. А ныне люди делают это по инерции. А ведь ещё на египетской пирамиде было писано:
«Человек живёт за счёт ¼ того, что съедает, за счёт ¾ живёт его врач».
Приведу для примера двух антигероев, которые для своего врача ели гораздо больше трёх четвертей. Стишок моего детства:
Робин Бобин Барабек
Скушал сорок человек,
И корову, и быка,
И кривого мясника.
И телегу, и дугу,
И метлу, и кочергу.
Скушал церковь, скушал дом,
И кузницу с кузнецом,
А потом и говорит:
– У меня живот болит! 218
Я Вам привёл перевод Чуковского. Удивительно, но в переводе Маршака219 этот обжора съел ещё больше. Был похожий едок и в истории русской литературы. Имя нашего Робина Бобина – Иван Андреевич Крылов, автор многих замечательных басен, среди которых и «Демьянова уха». О, если бы гостем Демьяна был сам сочинитель басни, уха закончилась бы в два счёта. Пришлось бы варить новую.
В.В. Вересаев220 писал:
«Весь смысл жизни, всё упоение её, всё блаженство заключалось для Крылова в еде».
А уж съесть знаменитый баснописец мог столько…
«Званый обед с участием Ивана Андреевича – это было, нынешним языком говоря, шоу. И дело не в двух-трёх баснях, что читал Крылов хозяевам и уважаемым гостям перед обедом. Хотя все отмечают, читал Иван Андреевич очень хорошо. Но ел он после этого ещё лучше! Самыми долгожданными были для Ивана Андреевича слова: «Обед подан!» Распахивались двери в столовую, и скрепя сердце баснописец пропускал вперёд себя дам. Больше он не пропускал никого. Появись даже царь-батюшка Александр Павлович, и его не пропустил бы. С решительным видом, сосредоточенный, как хирург, к операционному, подходил Иван Андреевич к столу обеденному. Лакей подвязывал салфетку под самый двойной подбородок, вторую салфетку расстилал на коленях…