Зачем Вы пользуетесь такими крохотными листочками бумаги и зачем пишете мне всего-навсего три строчки, две из них используя на то, чтобы бранить меня? Что толку вздыхать об ускоряющемся беге жизни, главное — не упускать своего счастья! И разве не лучше, когда есть чтр вспомнить, нежели существовать в коконе долгие годы, не оставляющие но себе никаких воспоминаний.
Париж, воскресенье, 05} января 1843.
Благодарю Вас за желание меня успокоить, но пылающие щеки, о которых Вы вскользь упоминаете, внушают мне страх. Поверьте, я очень сожалею, что заставил Вас выйти в такой ужасающий ливень. Я редко решаюсь принести кого-либо в жертву моим желаниям, и когда это случается, меня мучают страшные угрызения совести. Но в конце концов Вы не больны и на меня не сердитесь, а это — самое главное. Хорошо, когда время от времени на человека сваливаются мелкие горести — они отводят большую беду. Вот мы и кинули кость дьяволу. По-моему, оба мы были печальны и мрачны, однако ж в глубине души довольны. Бывает, когда на сердце весело, но показывать того не хочется. Как желал бы я, чтобы чувствования Ваши хоть сколько-нибудь сходились с моими. И я буду верить в это, даже если Вы станете утверждать обратное. Два раза Вы сказали мне: «До свидания!» Это — добрый знак, не так ли? Но где и как? Последняя выдумка моя была столь неудачна, что повергла меня в совершеннейшее уныние. И отныне я готов следовать лишь Вашим пожеланиям.
Нынче вечером у меня разыгрался сильнейший насморк, но дождь-тут, я думаю, вовсе ни при чем. Все утро я разглядывал всевозможные талисманы — халдейские, персидские и прочие поделки в темной галерее, у антиквара, который прямо трясся от страха, как бы я у него чего-нибудь не стащил. Решив помучить его, я и торчал там на холоде куда дольше, чем того требовал интерес мой к его коллекции.
Доброй ночи и до скорого свидания. Теперь повелеваете Вы. Не затем ли мне так хочется видеть Вас, чтобы убедиться, что Вы не простудились, не впали в уныние и не рассердились.
Понедельник утром, {16 января 1843}.
Вот это — настоящий разговор. Завтра, в два часа, там, где Вы скажете. И надеюсь увидеть Вас вполне здоровою; мигрень будет забыта — хотя она не мешает Вам быть любезней обычного. Прощайте; я счастлив буду полюбоваться «Джокондою» вместе с Вами. Мне предстоит еще обежать весь Париж, а потому сейчас я лишь благодарю Вас за эту почти нежданную милость.
Среда, <18 января 1843}.
Не так страшен черт, как его малюют, не правда ли? Я рад был узнать, что Вы не подхватили насморка и хорошо выспались. Сказать больше я не решаюсь. Подумайте все же — ведь Музей закроется 20 января для подготовки к выставке картин *, и, право, жаль было бы не попрощаться с ним. Разумеется, в ответ на сие предложение Вы найдете тысячу и одно «но». Однако ж берегитесь, 21 января Вы, быть может, горько раскаетесь в том, что Вам недостало мужества, какое Вы проявили вчера.
Воскресенье вечером. Январь 1843.
Что до меня, я не чувствую большой усталости, но прослеживая по карте пути странствований наших, вижу, что оба мы должны бы были остаться без ног. А все оттого, что мне счастье придает силы, а у Вас оно их отнимает. Wer besser liebt**? Ужицал я в городе; затем отправился на раут. И заснул совсем поздно, вспоминая нашу прогулку.
Вы правы, говоря, что так бывает только в мечтах. Но разве не величайшие счастливцы те, кто может окунуться в мечту, стоит им только захотеть? И коль скоро диктуете обыкновенно Вы, Вам и решать, когда может повториться эта сказка. Вы пишете, что мы ничем не выразили нашего отношения друг к другу. Не понимаю. Быть может, я заставил Вас слишком много ходить? Но как мы могли этого избежать? Я-то очень доволен Вашим отношением ко мне и расхваливал бы его еще больше, когда бы не опасался славословиями Вас испортить. А о безумствах не тревожтесь — они узаконены. И когда у Вас возникает вдруг желание в чем-то укорить меня, подумайте, а не предпочитаете ли Вы, really truly45 46*, как раз обратное. Искренность, меж тем, не относится к наиболее заметным Вашим достоинствам. Вы посмеялись надо мною и почти обиделись, когда я упомянул как-то раз о желании уснуть, вернее, об оце пенении, какое находит иногда на человека, когда он чувствует себя •слишком счастливым, чтобы искать слова, которые могли бы выразить состояние его души. А вчера я заметил, что Вас охватила та самая дре ма, какая стоит любого оживления. Так что я мог бы вернуть Вам Ваши же упреки, но на душе у меня было слишком хорошо, и я боялся •спугнуть свое счастие.