Четверг вечером, февраль 1843.
Я тщетно пытаюсь отыскать в последних словах Ваших что-нибудь, что рассердило бы меня и одновременно разрядило, ибо именно в гневе я нашел бы разрядку. Ваше письмо я сжег, но оно слишком глубоко врезалось мне в память. В нем, возможно, было много, слишком много здравого смысла, но вместе с тем оно было преисполнено нежности. Последнюю неделю я так хочу Вас видеть, что стал скучать даже по нашим ссорам. А знаете ли Вы, зачем я пишу Вам? Да затем, что Вы не ответите мне, я взорвусь от ярости, и это будет все же лучше того уныния, в каком Вы меня оставили. Нет ничего бессмысленнее и, однако ж, решительно мы были правы, распрощавшись друг с другом. Мы оба так сведущи в вопросах благоразумия, что должны были бы избрать наи-разумиейший образ действий. Но испытывать счастье возможно, видимо, лишь предаваясь безумствам, а вернее даже мечтам. Странно, что до сего дня я не верил,—если не считать последнего раза,—в продолжительность наших ссор. Но вот уж десять дней, как мы расстались, да так торжественно, что это напугало меня. Быть может нервы у нас натянуты были более обыкновенного и мы ощущали все острее? Или мы стали меньше любить друг друга? Несомненно было что-то меж нами в тот день такое, чего я не могу явственно припомнить, но чего раньше не бывало никогда. Мелкие передряги следуют обыкновенно за крупными неприятностями. Покуда я с Вами прощался, кузен мой переменил свой день в Итальянской опере, а потому нам, я думаю, теперь уж не суждено встречаться там по четвергам. Я также помню, как Вы предрекали, что я забуду Вас ради Академии, и возле самой Академии мы как раз и расстались. Все это ужасающе глупо, но мучит меня и терзает, и я томительно хочу видеть Вас, пусть для того только, чтобы поссориться.
Пошлю ли я Вам это письмо? Не уверен. Вчера я ходил, доверив^ шись одному греческому стиху, в Сен-Жермен л’Осеруа *. Помните, как ш>1 всегда догадывались там о присутствии друг друга?
Прощайте, ответье мне. Написав Вам, я почувствовал некоторое об легчение.
Париж, февраль 1843.
Мне часто случалось с громадным неудовольствием делать то, чему лотом я бывал страшно рад. Желаю и Вам того же. Представьте себе, что произошло бы нечто обратное; разве не испытали бы Вы известного нетерпения, придя совсем одна? И разве не овладело бы Вами,— позволь-не мне верить в это,— затаенное беспокойство при мысли о том, как Вы огорчили меня? А теперь вдумайтесь, не без доли гордости, какое странное влияние Вы дважды уже оказывали на решения мои и на ход моих мыслей. Все зло в том, что на сердце лежит тень сомнения. Разве не восхищает Вас так же, как и меня, странное совпадение (не стану говорить «взаимное тяготение», дабы не рассердить Вас) наших мыслей? Помните, когда-то мы пережили уже подобное чудо? Да и последний раз, стоя у камина в испанском музее, Вы читали мои мысли с той же быстротой, с какой они возникали в моем мозгу. Я давно уже подозреваю, что в Вас есть что-то от лукавого. И успокаиваюсь тем лишь, что видел Ваши ножки, отнюдь не напоминающие cloven foot *. Однако ж вполне вероятно, что в ботиках у Вас прячется маленький коготок. Ну допытайтесь же меня успокоить.
Прощайте. Вот книга, о которой я Вам говорил *.
Четвергу 23 февраля 1843.
Начиная с сегодняшнего дня будемте пользоваться хорошей погодою.
Никто из нас богами не владеет,
Чтоб знать, до завтра ль он прожить сумеет *.
Итак, то, что Вы называете «в два часа завтра, в четверг», я называю «сегодня», ибо уже час ночи. Звезды сияют и, возвращаясь сейчас / министерского раута 2, я обнаружил, что мостовые, как и в прошлый раз, выглядят довольно сносно. Наденьте, однако ж, Ваши сапоги-скороходы — так будет спокойнее. Если же по непредвиденной случайности лисьмо это не застанет Вас дома, знайте, что я жду до половины третьего; если Вы не можете прийти сегодня, буду ждать в субботу. Любой другой женщине, не такой, как Вы, я сказал бы иначе. Сегодня я уже собрался было написать Вам, но, вспомнив об обещании своем, воздер-кался. И поступил дурно. Вы должны были бы назвать удобный для
Вас день и час,—тогда мы избежали бы неприятной возможности разминуться. Надеюсь, все будет в порядке. А главное, сдается мне, что Вы и в самом деле желаете совершить эту прогулку, ибо письмо Ваше холоднее предыдущих. Вы восхитительно ловко умеете соблюдать равновесие. И ни в коем случае не желаете допускать, чтобы я был ублаготворен вполне, а потому заранее принимаете надлежащие меры, стремясь вывести меня из терпения. Меж тем это будет труднее, чем Вы предполагаете, ибо, хотя последние два дня я хвораю, мне все видится в розовом свете. Вчера я ужинал в одном доме; было уже довольно поздно, когда я подошел к сидевшим кружком дамам, и мне вдруг почудилось52 будто я вижу Вас; добрых четверть часа после того я не мог придти в себя. Я даже старался не поворачиваться в сторону особы, напоминавшей мне Вас, и все не мог решить,— как всегда в минуту волнения,-что же делать — узнавать или нет.