— Д-да что ж такое! — шипит он, стараясь выровнять дыхание. Сердце всё ещё гулко билось в груди, а губы стали совсем сухими.
Фридрих свешивает ноги с кровати и поднимается, чтобы налить стакан воды. Ткань ночной рубашки липнет к спине, оставляя неприятные ощущения. Он медленно подходит к столу, чувствуя, как босые ноги касаются прохладного пола. Мурашки тут же рассеиваются по всему телу.
Фридрих берет в руки графин с водой и немного наливает её в одиноко стоящий стакан. Пальцы обхватывают стекло, отчего ариец ёжится. Чистая влага тут же охлаждает пересохшее горло, проникая внутрь. Фридрих пьет жадно, ощущая, что тело пробуждается ото сна. Дышать стало легче.
Солдат с глухим звяканьем опускает стакан на столешницу и вновь направляется к кровати. Постель была влажной и сильно смятой. Фридрих проводит по ней рукой, разглаживая ткань. Следом он оборачивается и смотрит на будильник, который показывает четыре утра. Молодой человек переводит взгляд на улицу, что виднеется в окне балкона, и внимательно наблюдает за ней. Снаружи стоит тишина, ведь солдаты ещё не проснулись. Казалось, что вся природа ещё спит. Фридрих подходит к порогу и открывает маленькую балконную дверь, чтобы вдохнуть студеного воздуха. Утренняя свежесть тут же заполняет голову, отгоняя все дурные мысли прочь. Он выдыхает и опирается руками на подоконник.
В последнее время ему действительно стали часто сниться кошмары. И самое интересное, всё это один и тот же сон. Кромешная тьма и затишье, которое потом перерастало во множество громких звуков. Фридрих помнил, что всегда в конце появлялся маленький луч, до которого он всё время хотел достать, однако попытки его были безуспешны. И он всегда падал в пропасть.
Фридрих недопонимал, с чем это было связано. Почему именно темнота и лучи, а не военные действия, кровь и смерти. Сон повторялся, и в нем явно был свой посыл. Однако Фридрих не мог разгадать, какой именно. И этот луч, что он мог значить? Неужели кошмар так и продолжит сниться до того, пока Фридрих не сгинет в глубине?
Солдат, ещё раз глубоко вдохнув, возвращается в комнату. Одинокая каморка опять встречает его своим грустным видом, отчего Фридрих тоскливо улыбается уголками рта. Наверно, заснуть ему уже не удастся, поэтому ариец подходит к кровати и заправляет постельное белье. Он встряхивает наволочку и одеяло от пыли, а матрас оставляет проветриваться.
Фридрих устало стягивает ночное белье с себя и переодевается в чистую рубашку, что покоилась на спинке стула рядом с кителем. Он оставляет несколько расстегнутых пуговиц на воротнике и подворачивает рукава. Затем подходит к умывальнику и, быстрым взглядом окинув свое серое и тусклое лицо с синяками под глазами, начинает придавать себе отдохнувший вид. Утро не задалось, значит, день обещает быть длинным и насыщенным.
***
Фридрих задумчиво перелистывает страницу книги, слегка касаясь пальцами шероховатых листов. Буквы и строчки просвечивают на солнце, поэтому Фридрих слегка прикрывает бумагу ладонью. Яркий утренний свет заполнял всё пространство комнаты. Солнечные лучи мягко пробирались сквозь воздушную ткань занавесок и падали на кровать, играя на постельном белье солнечными бликами. Дубовая мебель в комнате покрылась золотой дымкой. Сквозь окно просачивался свет, который кружил с маленькими пылинками в воздухе.
Фридрих сощурился, когда его лицо оказалось на солнце. Он тут же ощутил жар и поспешил отвернуться. Книга теперь казалась словно сделанной из янтаря, что отливал на свету различными оттенками. Молодому человеку сложно сосредоточиться, поэтому указательным пальцем он начинает вести свой взгляд по написанным предложениям. Он уже был готов вновь перейти на другую сторону, когда с улицы раздался какой-то громкий шорох.
Фридрих поднимает голову, всматриваясь в переулок напротив через открытый балкон, и прислушивается. Кто-то приближался к казармам, при этом совершенно не стесняясь того, что его могут заменить. Фридрих бросает взгляд на часы, было около шести утра. Ариец легко пожимает плечами, откладывает книгу в сторону и подходит ближе к окну.
Аккуратно поддевая занавески в стороны, солдат различает силуэт приближающегося мужчины, у которого на плече висела большая сумка, явно набитая чем-то тяжелым. Сам незнакомец был одет в темное пальто, что создавало сильный контраст с яркой улицей, и старый берет. Фридрих провожает того взглядом, замечая, что мужчина собирается скрыться на заднем дворе. С одной стороны сумки выглядывало что-то белое и тонкое.
«Почтальон, видимо», — подумал Фридрих, выпрямляясь и поправляя ткань. Но через мгновение его осенило.
— П-почтальон, — взволновано произнес молодой человек и перевел взгляд на лежачую на столе пару писем, которые он не успел сжечь. В груди вдруг зародилось что-то теплое и приятное.
Ариец сдернул китель со стула и накинул его себе на плечи. Затем осторожно приоткрыл дверь и прошмыгнул в коридор, ступая как можно тише. Оказавшись на улице, Фридрих, недолго думая, быстро пробрался на задний двор к почтовым ящикам. Почтальона нигде не было видно. Очевидно, он уже закончил разносить письма. Фридрих оглядывается по сторонам, проверя, есть ли другие лица поблизости, и, удостоверившись, что он здесь один, подходит ближе.
Рука открывает железную створку и ныряет в груду писем. Ариец мельком начинает просматривать инициалы на конвертах, надеясь найти что-то для себя. Однако такого не обнаруживается. Фридрих подавляет грустную ухмылку и перебирает кучу заново. Спустя несколько минут он вытаскивает маленький треугольник бумаги, подписанный на его имя. Фридрих тут же почувствовал, как облегчение заполняет его. Он задумчиво вертит конвертик в руках, разглядывая его. «Явно, там записка», — проносится в голове. Солдат убирает конверт в нагрудный карман кителя и возвращается в свою комнату.
Дорогой Фридрих,
Надеюсь, вчера вечером ты добрался домой без приключений. Со мной всё хорошо, так что переживать не стоит. Хотела спросить, ты придешь сегодня на чай?
Теодора
Фридрих не мог объяснить, почему короткая записка от Теодоры заставляет его с волнением сжимать бумагу и улыбаться. В груди вновь что-то щелкает, а по телу растекается волна нежности. Он невольно оказывается в воспоминаниях вчерашнего вечера.
— Ты скучаешь п-по Америке? — спрашивает Фридрих, когда Теодора начала разговор про путешествия.
Пара двигалась по переулкам Химворде, стараясь вести себя тише. Город уже погрузился в ночную темноту, которую освещали уличные фонари. В домах тускло горели свечи и керосиновые лампы, создавая уютную атмосферу. Яркий полумесяц возвысился на верхушке неба, однако на улицах было предельно светло. Вокруг витал запах выпечки и дорогого алкоголя: многие пабы и таверны недавно начали принимать посетителей. Фридрих и Теодора шли неспеша, наслаждаясь приятными звуками ночного Химворде. Компания пьяных немецких солдат осталась давно позади, так что напряжение и неловкость давно испарились. На их место пришли расслабленность и легкая забава. Рука девушки всё также покоилась на локте Фридриха, однако молодой человек вовсе не чувствовал смущения. Дорога до дома госпожи Ваутерс оказалась долгой, поэтому пара решила скрасить свой путь тихими разговорами.
— Скучаю, — выдохнула Теодора. Её улыбка, что была на лице в последнее время, пропала, а глаза потускнели. — Жизнь там сейчас кажется такой далекой от войны, как будто бы ничего и нет. Возможно, оставшись там, я была бы в настоящем неведении.