Фридрих писал размашисто и быстро. Как будто бы, если он не успеет изложить все мысли, азарт и энтузиазм мигом исчезнут. В глубине души ариец даже удивился собственной уверенности. Скорее всего, виной этому была тихая и безлюдная ночь.
Когда солдат закончил, он отложил ручку в сторону и перечел своё новое письмо.
Дорогая Теодора,
Я знаю, что, возможно, после произошедшего ты не захочешь со мной увидеться. Однако в твоей комнате я оставил скрипку. Мне не присуща наглость, чтобы требовать её обратно. Но я хотел бы сегодня зайти к тебе и забрать её. Надеюсь, ты позволишь это сделать. Жди меня примерно к четырем часам.
Твой Фридрих
То, как он подписался внизу, вызвало у Фридриха небольшую смесь неловкости и смущения. Ариец улыбнулся себе под нос, складывая шероховатую бумагу в маленький конверт. Внутри снова появился восторг, смешанный с новыми для Фридриха чувствами: влечением и пылкостью. Он обязательно спустит письмо завтрашним ранним утром, чтобы оно как можно быстрее оказалось в ласковых руках Теодоры Эйвери.
***
Фридрих и решимость — вещи несовместимые. По крайней мере, так считал сам Фридрих. Для него взять и спонтанно попробовать что-то сделать было по-настоящему сложно. Однако ночные раздумья заставили молодого человека усомниться в своих же способностях. Он даже не получил ответа на своё письмо, хотя уже направлялся в заселённую часть города, к дому госпожи Ваутерс.
Фридрих проснулся около шести часов утра. Он уже прекрасно знал, к какому времени к немецким казармам прибывает почтальон. Письма в Химворде были одним из основных способов здешнего общения. Некоторые жители опасались выходить на улицу из-за присутствия солдат Германской империи. Поэтому почту разносили трижды в день: утром в девять утра, после обеда и к семи часам вечера.
После пробуждения молодой человек лишь выпил стакан воды, накинул на ночную рубаху китель и вышел из комнаты, чтобы опустить письмо в почтовый ящик, как и хотел. Всё оставшееся время перед обедом Фридрих чувствовал себя крайне странно. Иногда в голове проскальзывали мысли, что, наверное, ему следовало подумать об этом на свежую голову, а не поздним вечером и на эмоциях. Однако Фридрих старался не поддаваться этому. Письмо он уже отправил, так что жалеть об этом было бессмысленно.
Когда почтальон вновь показался на горизонте после обеденной трапезы, Фридриха охватило непонятное чувство тревоги и содрогания. Он не знал, что ответила Теодора на его послание. Поэтому, когда почтальон спустил письма и покинул задний двор казарм, Фридрих один их первых побежал к ящикам, надеясь найти что-то на своё имя. Однако так торопиться не было необходимости — письма от Теодоры вовсе и не было.
Фридрих не понимал, что им двигало, когда он всё же решился прийти к Теодоре к назначенному времени. Он, как и вчера, выгладил свою белую рубашку и уложил волосы. Однако чем ближе становился дом госпожи Ваутерс, тем быстрее уверенный настрой Фридриха улетучивался в неизвестность.
Оказавшись перед входной дверью чёрного входа, Фридриха пробила дрожь. Она прошла снизу вверх по коленям к рукам, а затем проникла в грудь. Сердцебиение участилось — Фридрих слышал, как оно отбивало свой глухой ритм. Молодой человек запомнил тот путь, через который провела его Теодора. Коснувшись ладонью дверной ручки, ариец осторожно надавил на неё. В груди что-то упало вниз. Фридрих приоткрыл дверь и поёжился от неприятного звука, что издали несмазанные петли. Просунув голову, он осмотрелся, никого не замечая. Тихо ступив в помещение, Фридрих прикрыл за собой дверь и огляделся. Вокруг стояла гробовая тишина. Не было слышно даже звуков с кухни или из гостиной. Солдат заметил лестницу, что вела наверх к жилым комнатам. Лишь одна мысль пронеслась в его голове.
Фридрих быстро пересек расстояние до лестницы, крадучись и оглядываясь назад. Проверив, что никого нет поблизости, он поднялся на второй этаж и оказался возле комнаты Теодоры. Фридрих помнил, что она была ближе всех к лестнице, с правой стороны.
Оказавшись на пороге, ариец ощутил, как нерешительность заполняет его до краев. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Правильно ли он вообще поступает? Однако Фридрих уже был здесь. Переступая через собственный страх, он поднял дрожащие пальцы и осторожно постучал. Раздался еле слышный звук, однако Фридриху он показался громоподобным.
С другой стороны раздались шаги. Фридрих ощутил, как внутренности сжались в ожидании. Прошло несколько мгновений, которые казались Фридриху вечностью, прежде чем дверь отворилась. В дверном проеме показалась Теодора. Фридрих застыл на месте. Глаза Теодоры незамедлительно распахнулись, стоило ей понять, кто стоит перед ней. Её рот раскрылся в немом удивлении. Девушке потребовалась пара секунд, чтобы вновь обрести способность говорить.
— Фридрих? — ошеломленно проронила она. Фридриху казалось это нескончаемой пыткой. Сердцебиение раздавалось в ушах, во рту пересохло, а губы буквально начали дрожать.
Вдруг Теодора схватила его за рубашку и потянула вглубь комнаты. Фридрих лишь успел издать легкий удивленный возглас, оказавшись в спальне девушки. Журналистка тут же оглянулась по сторонам, затем заперла дверь на ключ и обернулась к Фридриху.
— Что ты, чёрт возьми, тут делаешь? — гневно прошипела она. Интонация её голоса не предвещала ничего хорошего. — Ты хоть понимаешь, как рисковал, появляясь здесь?
— Я-я-я, — начал Фридрих. Голос его дрогнул, а губы отказывались произносить слова. — Я н-написал письмо сегодня утром о том, что п-приду… И… П-п-прости…
Теодора мигом остудила свой пыл. Её лицо разгладилось, брови приподнялись, а прищуренные глаза раскрылись. Её черты исказились озадаченностью.
— Что? Но я не получала никакого письма.
Фридрих разом напрягся и посмотрел на девушку.
— К-как не получала? — произнес он. В груди отозвалось беспокойство. — Но я отправил его с-сегодня утром.
— Я не знаю, Фридрих, — ответила девушка, разводя руки в стороны. — Я действительно ничего не нашла на своё имя. Скорее всего, письмо где-то затерялось.
— Д-да, наверно, — прошептал Фридрих, насупившись.
Теодора, заметив выражение его лица, коснулась его предплечья. Фридрих перевёл взгляд на неё, девушка мягко улыбнулась ему.
— Не стоит так переживать из-за этого. Прости меня за мою эмоциональность. Я, право, была удивлена твоим приходом. Ты что-то хотел?
Её голос стал мягче и нежнее, а глаза смотрели на него с толикой приятного любопытства. Фридрих глядел на неё и испытывал сладостную негу, заполняющую его изнутри. Это случалось каждый раз, стоило арийцу оказаться рядом с Теодорой.
— Я… Я хотел п-поговорить с тобой, — выдохнул он.
— Правда? О чём же? — Теодора развернулась, и юбка её зелёного платья задела сапоги Фридриха. В голове тут же возникли воспоминания у фонтана и это платье. Щеки тут же обдало жаром. Ариец мотнул головой, прогоняя назойливые образы прочь.
Фридрих вдруг словил себя на мысли, что молчит достаточно долго. Но хорошего ответа так и не нашлось. Молодой человек забегал глазами по комнате, пока не наткнулся на одиноко лежащую в углу скрипку.
— Я скрипку з-забыл.
— Оу, — произнесла Теодора. Фридрих заметил, как в её взгляде пропала та лукавость, что была присуща ей пару минут назад. Это заставило его помрачнеть. — Да-да, конечно.