Но стоило появиться рядом с ним молодой журналистке по имени Теодора Эйвери, как жизнь Фридриха перевернулась с ног на голову. Теперь же Фридрих считал, что любовь — это окрыляющее чувство, дающее человеку то, что никогда не дадут деньги и другие блага. Благодаря ей он чувствовал себя живым и вдохновленным. Несмотря на то, что она дарит счастье или боль, она прекрасна, потому что заставляла Фридриха по-новому взглянуть на жизнь. Солдат понял: любовь заполнила его до краёв, словно он был сосудом.
Однако с новым чарующим чувством пришёл и страх. Но не за себя, а за молодую девушку. Война — самое ужасное время, которое можно было выбрать для выражения чувств. Но Фридрих пообещал себе подумать об этом позже. Ведь сейчас он всё ещё наслаждался тем поцелуем, что подарила ему Теодора Эйвери.
Солдат вышел из дома госпожи Ваутерс совсем недавно, но сердце и душа ещё мысленно находились в комнате мисс Эйвери. Медленно расхаживая по улицам Химворде, Фридрих прокручивал этот момент у себя в голове по несколько раз. Вот он стоит перед дверью её комнаты и собирается с силами. Затем, уже очутившись внутри и смотря в её прекрасное лицо, говорит о своих чувствах. А после этого Теодора высказывается сама, отчего у Фридриха всё замирает в груди, и целует его. Жадно, но трепетно и нежно.
Ариец сладостно прикрыл глаза и вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. О том, что это был не сон, ему доказывали слабо покалывающие кончики пальцев; губы, что хранили привкус сладкой карамели и помятый воротник рубашки, на котором сохранился запах сирени с её волос. Фридрих глубоко вздохнул и попытался собраться. Ему стоило спуститься с небес на землю и не искать спасение в любви, когда каждый день может стать последним.
Но почему-то Фридриху казалось, что любовь была необходима ему с самого начала, ещё с детства. Когда отец проявлял к нему одну лишь строгость, а мать никак не могла перечить главе семейства. Фридрих догадывался, чем могут кончиться его встречи с Теодорой Эйвери, однако гнал эти мысли далеко от себя, закладывая их в дальний ящик своего сознания. Его душа была наполнена любовью, впервые за всю его жизнь. И он не был готов расстаться с этим чувством так быстро.
Его шаги были еле слышны, до слуха долетали шелест деревьев, тихие разговоры горожан и дуновение вечернего ветра. Фридрих оглядывался на людей, направляясь вдоль улицы, и внимательно всматривался в выражение их лиц. Вечера всегда казались солдату лучшим временем суток для того, чтобы расслабиться и отпустить тяжелые мысли. Местные, хотя и имели изнуренные лица, слабо улыбались друг другу, заключали в добрые объятия и не стеснялись радостных возгласов. Фридрих расплылся в легкой улыбке, наблюдая за ними. Казалось, всё вокруг, даже воздух, было наполнено любовью и гармонией. Ариец знал, что это чувство продлится недолго. Но он по-настоящему хотел запомнить этот момент свободы и безмятежности.
Фридрих не заметил, как за раздумьями достиг окраин города. Уже начали прослеживаться очертания немецких казарм. Фридрих поднял взгляд на окна: во многих комнатах уже горел свет, некоторые же были поглощены в сумрачный полумрак. Из нескольких доносились приглушенные голоса, означавшие, что солдаты уже отдыхают. Молодой человек набрал в грудь больше воздуха и ступил на крыльцо казарм.
Оказавшись внутри, Фридрих встретил атмосферу ночных посиделок и запах сигаретного дыма. Солдат поморщился. Ступая вперед, он заметил, как в гостиной отдыхало несколько его сослуживцев. Мужчины расселись на старом диване и полу; рядом стоял небольшой столик, на котором находились несколько открытых бутылок пива. Густые пары от сигарет мягко окутывали комнату, несколько солдат стряхивали пепел в пепельницу, которая представляла собой железную крышку из-под консервной банки, и обратно подносили сигарету ко рту. Одинокая керосиновая лампа освещала гостиную; Фридрих сквозь полутьму смог увидеть смятые игральные карты в руках одного из них. Это заставило арийца слегка усмехнуться. Звуки речи нарушали тишину, однако солдаты старались вести себя тихо и переговариваться шёпотом. Кто-то рассказывал о сегодняшнем обходе в ближайшей деревне, другой про ухудшение состояния больного гауптмана. Услышав последние новости краем уха, Фридрих чуть нахмурился. Если гауптман скончается, то это весьма плохо отразится на армии в Химворде. Однако как человек, гауптман вызывал у Фридриха сущее отвращение. Поэтому ариец не слишком долго задержал мысль о нем в своей голове.
Молодой человек уже начал подниматься по лестнице вверх к своей каморке, когда один из солдат увидел его и окликнул.
— Эй, Фридрих, — заговорил он по-немецки.
Фридрих оглянулся. Луц, долговязый парень с черными глазами, что был старше арийца на пару лет, вдохнул сигаретный дым и испустил его тонкой струйкой. Фридрих неожиданно для себя напрягся. Луц откинулся спиной на старое кресло, чуть покачиваясь на ножках и располагая руки на подлокотниках. Китель на нём отсутствовал, а нижняя рубаха была распахнута на несколько пуговиц у шеи и закатана до локтей. Открытую кожу рук покрывало несколько тонких белых полос шрамов. Луц выдохнул дым окончательно, и лицо его расплылось в язвительной ухмылке.
Он никогда не нравился Фридриху. Напыщенный и высокомерный, Луц всегда ставил себя выше других. Главными его козырями были физическая сила и талант ввязываться в драки. Но, какими бы грязными способами Луц не пользовался, он всегда одерживал победу. Поэтому в полку он и считается одним из лучших бойцов. По мнению Фридриха, Луц был настоящим воплощением свирепости и блефа. Однако Луц всегда использовал такие маневры, что его запросто могли сделать иностранным агентом. Вопреки всему, из-за отсутствия какой-либо дисциплины и выдержки, он резко падал в глазах вышестоящих чинов и так до сих пор оставался в ландштурме.
— Чего так поздно? — продолжил Луц. Он даже не скрывал, что дело вовсе не в беспокойстве. — Мы все тут тебя заждались, — на этих словах парень обвёл руками сидящих поблизости солдат.
— Д-дела были, — строго отчеканил Фридрих, отворачиваясь. Разговаривать с Луцем всегда нужно как можно меньше.
— Поэтому так вырядился? — спросил Луц, вновь затягивая сигарету. Сзади послышались приглушенные смешки.
— Н-не твоё д-дело, — ответил ариец. Фридрих спиной почувствовал, как Луц пожимает плечами, словно насмехаясь над ним.
— Как скажешь, — протянул он, чуть зевая. — Тогда скажу прямо: тебя искал вице-вахмистр. И уж поверь мне, он был в не очень хорошем расположении духа, –ариец повернулся обратно и взглянул на парня. Губы Луца вдруг приняли некое подобие звериного оскала. Фридрих неожиданно вздрогнул.
Не отвечая ничего Луцу, он быстро кивнул и поспешил наверх. Но неожиданно до его слуха долетели новые слова, что так презрительно сорвались со рта Луца.
— Кажись, у кого-то закончились любовные похождения.
Гостиная мигом заполнилась лающим смехом. Фридрих всегда давал себе обещание не обращать внимания на издевки Луца. Однако последняя фраза заставила его сильно насторожиться.
***
Армейские ботинки тихо проходятся по деревянной лестнице, что скрипит от каждого движения. Фридрих двигается неспеша, словно раздумывая на ходу о чём-то. Вся эта ситуация и разговор с Луцем ему крайне не нравились. Однако ариец хорошо знал, что каким бы не был вице-вахмистр, он — хороший человек, который всегда внимательно относился к своим подчиненным. Рука солдата слегка касается старых перил и проходится вдоль поверхности, задевая кожей старое дерево. Пальцы его слегка дрожат, но он старается игнорировать это чувство.