— Дора, — начал Фридрих, уже мысленно готовя себя к пропасти.
Теодора обернулась на звук его голоса позади себя. Увидев его отчаянние, она тоже всё поняла. Теодора пыталась придать своим чертам невозмутимость и легкость, даже некую веселость. Но лицо её оставалось мрачным, а зияющая дыра в груди как будто медленно убивала её.
Фридрих не знал, что сказать. Что таких случаях говорят? Выражают надежду, рассказывают о чувствах, дают обещания? Ариец мотнул головой: он уже обещал, что не будет давать ложных надежд, обещаний и уж тем более говорить о чувствах. Фридрих не хотел делать больнее ни Теодоре, ни самому себе. Даже если он не произнесет заветных фраз, он будет надеяться, что Теодора не будет обременена тяжелой ответственностью его слов.
— Пришло время сказать друг другу «прощай», не «до свидания», — медленно начала девушка, не сводя глаз с Фридриха.
— Да, н-наверное.
— Я буду молиться, чтобы с тобой всё было хорошо.
— А я б-буду верить, что м-мы когда-нибудь встретимся.
***
Идя навстречу экипажу Германской империи, что отвезет его в Эльзас, Фридрих ощущал, как с каждым шагом неведомая сила тянула его обратно. Он словно шёл по гвоздям, которые уже пропитались его кровью. Всё больнее и больнее. А душа рвалась назад. К ней. Туда, где он оставил её, видя в последний раз.
— Не оборачивайся, — с легкой, но грустной улыбкой прошептал Теодоре в губы Фридрих, когда пришло время расстаться.
Девушка кивнула, потому что была не способна вымолвить ни слова. Солдат положил свои ладони на острые женские плечи и аккуратно повернул Теодору к себе спиной.
Мисс Эйвери будто бы делала шаг прямо в пропасть. Ей казалось, что она стоит на краю обрыва. Девушка тяжело сглотнула, держась из-за всех сил, чтобы не зарыдать от безвыходности. Она тут же нашла ладонь немца за своей спиной и крепко сжала её.
— Ты тоже не оборачивайся, — сказала она. — Каждый идет своей дорогой.
Фридрих мысленно согласился и повернулся спиной к Теодоре. Теперь они стояли в противоположные стороны друг от друга. Так и должны были уйти. Ариец продолжал сжимать её хрупкую ладонь в своей. А потом… Ладонь просто исчезла.
Теодора старалась не оборачиваться, однако это ей давалось с большим трудом. Так и хотелось в последний раз взглянуть в родные глаза, услышать его легкое заикание, просто увидеть. Девушка боялась смотреть вперед, ведь пока что безлюдная улица Химворде олицетворяла её ближайшее будущее: без него и в одиночестве. Теодора мысленно представила свой путь: с каждым шагом дышать становилось всё труднее, а грудь сдавливали тиски. В голове тут же начали появляться назойливые мысли, будто бы она забыла что-то сделать. Жжение внутри нарастало, а внутренний голос буквально начал кричать: «Ты не сказала ему самое важное!», «Он ждёт этих слов». Обернуться, догнать, прижаться и тихо проговорить заветную фразу на ухо? Нет, она не будет этого делать. Ведь тогда боль обоих станет невыносимой. Теодора продолжила свой путь вдоль улиц спящего Химворде.
По земле раздался стук женских каблуков. Совсем неспешный и нерешительный. Фридриху показалось, что у него вырвали сердце. Её рука выскользнула из его ладони, и та нить, что связывала их, стала медленно обрываться. Немец слушал, как её шаги раздаются всё дальше и дальше от него.
Не выдержав, он резко повернулся, смотря ей вслед. Тоненькая, хрупкая фигура в тёмном плаще, из-под краёв которого виднеется ткань зеленого платья. Пряди тёмных волос колыхал ветер. Она склонила голову, глядя себе под ноги и не находя сил, смотреть вперед.
Фридрих наблюдал, как её силуэт становится всё меньше и меньше, пока не превращается в маленькую точку и не исчезает из виду. Только дал Фридрих смог дать волю слезам, что уже давно накопились в его груди.
***
Знаешь, что безумно?
Мы встретились пару недель назад, но ощущения таковы, что мы знаем друг друга давно. Мне казалось, что в моей жизни внезапно появился свет, которого так не хватало. Хотелось бы мне верить, что мы оба были счастливы. Однако судьба распорядилась иначе.
Мы просто ушли из жизни друг друга, точно также как и появились. Понимаешь? Такова жизнь, всякое случается. Но, я солгу, если скажу, что ничего не почувствовал. Ты в числе лучшего, что случалось со мной в прошлом и настоящем. И, если судьба сведет нас снова вместе, я встречу тебя с распростертыми объятиями.
Ты всегда была достойна большего.
========== Глава 8. Постскриптум ==========
Комментарий к Глава 8. Постскриптум
Вот и всё! История закончена. Честно признаться, я не могу в это поверить. Эту работу я начала писать ещё в конце марта 2022 года, а сейчас на дворе уже 2023). Я искренне желаю вам, чтобы для вас всех новый год стал порой творческих успехов и достижений!
Прежде всего я хочу выразить огромную благодарность своей помощнице и настоящему редактору @vasha. Я не могу представить, что бы делала без тебя. На протяжении всего этого времени ты поддерживала меня и исправляла все мои ошибки. Ты стала частью этой работы.
Огромное спасибо всем читателям, которые, несмотря на редкое обновление, всегда ждут и читают его. Именно вы помогаете мне двигаться дальше!
Я надеюсь, что финал этой истории вам понравится))
Увидимся в следующих работах!
Звук печатной машинки вдруг развеял тишину. Пальцы Теодоры Эйвери запорхали над кнопками. На чистом листе бумаги стали появляться яркие чёрные буквы. Девушка сама удивилась такому порыву: печатная машинка словно отбивала барабанный ритм. Журналистка печатала быстро и рвано; когда дело доходила до переноса строки, Эйвери резким движением ладони смахивала механизм в сторону и с новой силой продолжала писать текст. Её зеленые глаза неотрывно следили за чернилами, с помощью которых проявлялись специальные символы. Теодоре удавалось одновременно наблюдать за движением рук и буквами. Неизведанная сила тянула девушку писать всё больше и больше, пока лист не был исписан полностью.
Теодора открепила его от машинки, вытащила наружу и принялась перечитывать написанное. Через пару минут она одобрительно хмыкнула и вставила новый лист в механизм.
— Что, появилось вдохновение? — спросил Лоуренс, вальяжно расположившийся на кровати в её комнате.
В руках он держал утреннюю газету, которую просматривал уже какой раз. Журналист не мог видеть сосредоточенного лица американки, однако звук страстно печатающей машинки привлек его внимание.
Теодора усмехнулась
— Что-то вроде того, — не отрывая глаза от текста, ответила она. — В кое-то время чувствую прилив сил.
— Это хорошо, — сказал Лоуренс, перелистывая газету. — Значит… У тебя всё наладилось? — спросил он неуверенно.
Его голос, который был пару мгновений назад бодрящим и веселым, вдруг стал тише. Теодора тотчас заметила, как застыли её пальцы в дюйме от кнопок машинки.
Прошло уже четыре месяца после отъезда Фридриха. За всё это время она не написала ему ни одного письма, в то время как он ни одного не отправил. Первые месяцы Теодора не находила себе места. Ей казалось, что всё окружающее её напоминало о любимом человеке. Журналистка не могла сесть на работу: соблазн написать ему был слишком велик; прогуливаться по Химворде было просто невыносимо: каждая улица хранила о нём воспоминания. Даже удручающие выражения лиц Лоуренса и госпожи Ваутерс и то навеивали тоску. Каждый из них знал о том, что значил для неё Фридрих, и каждый хотел как-то помочь. Однако даже Теодора не знала, как помочь самой себе.