Таможенник улыбнулся шутке и пошел ее пересказывать начальству. Из чего я понял, что по натуре Одесса остается прежней Одессой, хотя и включилась в борьбу за самостийность и настаивает на особом статусе вольного города в составе Украины, с правом на два официальных языка и один акцент.
Прилетел я в Одессу глубокой ночью, и мне сперва показалось, что в ней никого нет. Сплошная темнота. Такое впечатление, что все куда-то уехали и враз погасили за собой свет.
Но наступило утро, взошло солнце и осветило людей и цены в магазинах. Цены здесь такие огромные, что занимают все витрины. Хорошо, что в них много нулей, через них можно разглядеть кое-какой товар.
Я взял такси, проехался по любимым одесским местам, заплатил 100 тысяч купонов. Сначала сумма меня огорошила, потом я стал считать: 100 тысяч купонов по нынешнему курсу — примерно 5 тысяч рублей. 5 тысяч рублей — примерно 3 доллара, 3 доллара — примерно цена открыток с видами Одессы, которые я видел на Брайтоне. Таким образом, можно сказать, что Одесса торгует по мировым ценам, но товар идет в натуральную величину.
Это меня порадовало. Я вышел из такси на углу Кузнечной и Тираспольской, возле того самого дома, из которого ты, папа, в 30-м году ушел в армию, защищать советскую власть.
Дом с тех пор, слава Богу, не ремонтировали, очевидно, поэтому он как-то устоял. У ворот дворика сидела совсем седая старушка. Она долго смотрела на меня, потом задала удивительно элегантный одесский вопрос:
— Слушайте, я вас правильно узнала?
— Да! — не раздумывая согласился я.
— Вы — Изя?!
— Да! — подтвердил я. — Но, если считать, что ныне — 30-й год…
— А какой? — удивилась она. — Разве нет?..
Я не стал ее ни в чем разубеждать, просто молча ей поклонился и пошел по улице.
Я шел и размышлял о грибоедовской фразе про то, что «счастливые — часов не наблюдают!» Если это правильно, то советские люди — самые счастливые в мире, они не замечают десятилетий.
Не замечай же и ты их, папа, приближаясь к своему 90-летию.
И будь счастлив!
И пусть будет благословен город твоей юности, эта вечная «жемчужина у моря», куда всегда стоит прилетать за доллары, за рубли или просто — на крыльях воспоминаний…
Июнь 1994 г.
Здравствуй, дорогой папа!Пишу это письмо в конце июня, когда после непогоды и холодов лето в России, кажется, вступило, наконец, в свои права, гарантированные новой конституцией. Я имею в виду право на отдых или хотя бы временный передых…
Опустели школы, институты, думские палаты… Общественная жизнь затихает, как мне кажется, ко всеобщему удовольствию…
Два космических события в начале лета таили в себе определенную взрывоопасность: я имею в виду приближение кометы Леви-Шумейкера к Юпитеру и Александра Исаевича Солженицына к Москве!
Слава Богу, и в том и в другом случае обошлось! Юпитер обнаружил повышенную упругость, Москва — сговорчивость! Солженицына радушно встречали и поклонники, и противники, и власти, которые он нещадно критиковал к их нескрываемому удовольствию.
— Правительство не выполняет своего долга перед народом! — горячился Александр Исаевич на трибунах митингов.
Представители правительства стояли рядом и одобрительно кивали: «Мол, правильно! Мол, так нас, сукиных детей! Ишь, распустились, понимаш! Вот мы себе ужо!..»
Это — новый этап развития нашего общества: свобода слова перешла в свободу слуха. То есть, каждый говорит, что хочет, но и слышать никто никого не заставит…
Это и есть желаемое общественное согласие! Даже представители враждебных партий теперь переругиваются как-то вяло, а если и произносят оскорбления в адрес противников, то те не обижаются, а сразу передают дело в суд для возмещения морального ущерба.
(Говорят, в судах уже есть примерные расценки оскорблений: «политический ублюдок» — 5 млн. рублей, «фашиствующий маньяк» — три, просто «говно на палочке» — миллион!)
Политические страсти могли бы вспыхнуть с новой силой в преддверии выборов, но людям выбирать лень, и они все чаще поговаривают об их переносе на более позднее время. С 96-го на 98-ой! Некоторые советуют сразу на двухтысячный, чтоб не мелочиться!
Законники вяло протестуют, мол, для отмены выборов надо провести референдум. На что им резонно возражают, что на референдум люди уж точно не пойдут. «Вот и хорошо! — говорят сторонники. — Не пойдут, значит — против!» «Как раз и нет! — спорят противники. — Не пойдут, значит — за! То есть, чтоб не ходить…»
Короче — тупиковая ситуация! Старая поговорка о том, что, мол, русские долго запрягают, да быстро едут — явно устарела. Оказалось, мы здесь долго запрягаем, но потом, слава Богу, никуда и не едем. Просто: запрягаем и распрягаем, запрягаем и распрягаем… Очевидно, это и есть — особый путь нашего развития!