Пусть позйолившие обмануть себя громким именем довлеющей благодати поймут однажды, чем последняя является на самом деле, и признают, наконец, бесполезность и фальшивость этого славного подарка молинистов. Этим людям кажется, что мол инисты обещают им некие чудеса, когда уверяют, будто с помощью предложенных ими средств постоянно располагаешь всегда готовой к действию довлеющей благодатью. Но когда означенные лица начинают осаждать наших отцов <своими доводами> и говорят, что для них упоминавшиеся божественные внушения отнюдь пс оказываются ощутимыми при всяком совершении греха, то иезуиты отвечают следующее: действительно, подобные ннушения имеют место, но не воспринимаются. Если, однако, они невоспринимаемы, то какая от них польза?
Но пусть иезуиты продолжают и дальше столь же нагло и свободно заявлять, что они все же допускают существование невоспринимаемых мыслей — я нисколько не стану им здесь возражать. Я говорю только, что этих мыслей явно недостаточно, чтобы творить добро без какой — либо посторонней помощи. Ибо никто на свете не преодолеет искушения, не обладая соответствующим помыслом и соответствующей склонностью. Итак, человек, не обладающий упомянутой мыслью и лишенный способа, позволяющего ее ощутить, пусть он и убежден в существовании какого угодно множества невоспринимаемых мыслей, не сумеет, основываясь на таком убеждении, ни побороть соблазн, ни сотворить добро.
Таким образом, изобретатели этих таинственных мыслей, даже если бы существование последних и было доказано, не затрагивают сути рассматриваемой проблемы и не наносят никакого удара по учению последователей св. Августина, которые в действительности отнюдь не выступают против наличия мыслей подобного рода, будучи совершенно безразличными к решению данного вопроса, а борются лишь с мыслями явными и ощутимыми и доказывают, посредством авторитета Писания и отцов церкви, опыта и природы, наконец, посредством присущего каждому свидетельства совести, что этими — то последними мыслями как раз и не обладают при всяком прегрешении.
Впрочем, иезуиты весьма неправы, когда хвастают, будто нашли средство против ропота жалующихся на отсутствие благодати. Скорее эти отцы предоставляют указанной категории людей новые поводы для жалоб. Ибо, поверив на слово молинистам, будто всякий раз при совершении греха — и это превращают в некую заповедь — благодать по праву обязана присутствовать в человеке, люди обвиняют Бога в несправедливости за то, что Он избрал для наделения полагающейся благодатью способ, который исключает возможность воспринять эту самую благодать. А в какие терзания ввергнет данная доктрина набожные души — из — за страха не ответить должным образом на эти неощущаемые мысли? Таким образом, ложное мнение всегда оказывается плохо согласованным и ущербным, с какой стороны к нему ни подойди. Оно стеснительно и тягостно для праведных, ненавистно для грешников и абсолютно бесполезно для оправдания божественного образа действий, как и для отвращения людей от пассивности в деле собственного спасения. Прежде чем закончить, замечу здесь также мимоходом, что апологет казуистов уподобляется истинному пелагианину, утверждая без обиняков на стр. 37: «Но если даже казуисты и согласятся с янсенистами в вопросе о том, что безнадежные, закоренелые грешники не испытывают, греша, никаких угрызений совести, отсюда все равно не воспоследовало бы, что эти грешники совершенно лишены какого — либо сознания совершаемого греха и не имеют никакой довлеющей благодати, чтобы избежать греховного поступка». Но отнимите угрызения совести — и что останется, кроме сознания греха? И разве, определяя через это осознание довлеющую благодать, не возрождают в явном виде пелагианскую ересь, основная догма которой гласит: «Закола и осознания (connaissance) греха вполне достаточно, чтобы избежать зла даже без обращения к истинной и внутренне присущей нашей воле благодати»[423]. Я мог бы добавить относительно упоминавшихся угрызений, что — по собственному признанию апологета — не всякий раз, когда они присутствуют в душе, он сводит их к неким аффектам страха; и что он приписывает эти аффекты действию истинной благодати, заставляющей исполнять заповеди и избегать греха, то есть высказывает точку зрения, сто раз опровергнутую и осужденную как пелагианство св. Августином и другими учеными (Docteurs), занимавшимися исследованием благодати.
423
Данное положение является прямым выводом из классической пелагианской формулы Юлиана Экланского: «Свобода решения, в которой человек независим от Бога, состоит в возможности совершить грех и воздержаться от него» (цит. по: Столяров А. А. «Аврелий Августин. Жизнь, учение и его судьбы» в кн… Аврелий Августин. Исповедь. — М., 1991, с. 22).