Итак, появление какого-нибудь знаменитого генерала во главе войск есть первая спасительная мера, чтобы остановить расстройство армии. Г-н Редигер [14], как говорят, почтенный человек, но во всех отношениях незначительный. Никогда, ни при каких условиях он не обещает быть знаменитым, ибо вся карьера его в его возрасте выяснилась. Не боевой генерал - как он может быть вождем героев? Почти "не нюхавший пороха", не переиспытавший великих страстей под громом и хохотом смерти, что такое г-н Редигер со своими профессорскими лекциями, ведомостями, штатами, квитанциями etc, etc? У него, мне кажется, не может быть военной души, как не может быть у моряка морской души, если он не плавал достаточное время в морях, не переживал океанской трепки. Все почтенные познания г-на Редигера книжны. Как свеча на солнце, они мгновенно обращаются из света в тень, они бледнеют перед образованностью боевого опыта, совсем особого. Кому, скажите по правде, интересны ведомости и штаты г-на Редигера? Пусть они совершенно необходимы и кто-то, какой-то чиновник, должен этим заниматься. Но сила армии, сила духа - в интересном, а интересное есть талант, героизм, легенда, слава! Именно в мирное время, когда слагается сила войск, необходимо, чтобы первое место в армии занимал интересный человек. Ибо только такой в состоянии всех заинтересовать своим призванием, притянуть и вовлечь в службу обширный круг подчиненных лиц.
Кроме того, что г-н Редигер ничем не выдается, не имеет за собой ни подвигов, ни военного авторитета, за ним есть то отрицательное качество, что он иностранец. Как финский швед, он вдвойне человек нерусский, ибо у него в соблазнительной близости есть свое особое отечество, особая конституция, особое кресло в гельсингфорском сенате. Более чем вероятно, что г-н Редигер не мечтает об этом кресле: держать в руках армию великой империи заманчивее, чем быть сенатором игрушечного финляндского "государства", - но надо же вникнуть в наши народные интересы. Нельзя держать иностранцев на государственной службе, если это люди небольшого таланта. У больших людей есть внутренний могущественный, неодолимый импульс - призвание. Оно толкает человека на работу, тиранически заставляет доводить работу до совершенства. Остерман [15], Миних [16], Екатерина II были иностранцами, но они чуждой им России служили с превосходным рвением и успехом. Возможно, конечно, что они и любили Россию (в особенности что касается Екатерины, здесь выросшей). Талант привязывается к работе, как к родине своего духа. Спрашивается, есть ли тот же двигатель у посредственных или даже не слишком даровитых иностранцев? Конечно, нет. Они остаются посредственными тружениками, их энергия не может не подавляться постоянным сознанием, что они чужие в стране. Я совершенно понимаю обрусевших инородцев - те еще сойдут за русских. Но можно ли допустить, чтобы немец, считающий себя немцем, поляк, считающий себя поляком, швед, считающий себя шведом, служили русскому национальному и государственному делу с тем же чувством ответственности и жалости за свою землю, как коренные русские? Извините, я этого психологически не допускаю. Самые порядочные, самые добросовестные немцы, поляки, шведы, евреи, если они не враждебны к России, все же не могут не чувствовать себя равнодушными к ней. Представьте себя на службе в Германии, или в Швеции, или в Польше. Неужели вы искренно служили бы этим странам, сознавая, что искренняя служба соседям идет во вред вашей собственной народности? У нас когда-то это понимали, теперь перестали понимать. Прежде понимали, что отдавать жизнь свою можно лишь за нечто священное - за "веру, царя и отечество", а не за оклад и чин. В службе государственной опирались на собственный дух народный, на национальное чувство. Теперь же во все ведомства открыли настежь двери именно для тех национальностей, которые наиболее нам враждебны. Показалось бы странным внедрение каких-нибудь португальцев, испанцев, итальянцев в нашем военном или дипломатическом ведомстве. Но открыли широкий доступ не названным сравнительно безвредным народностям, с которыми мы никогда не воевали, а тевтонам, полякам, шведам, с которыми мы вели тысячелетние войны и ненависть которых к России в иных случаях объяснима лишь наследственной враждой. Говорю: в иных случаях, совершенно допуская исключения, даже блестящие исключения. Но правило, вечное правило, установленное природой, то, что враги суть враги, что чужие люди суть чужие люди и предпочесть их равнодушие своей собственной народной заинтересованности - огромная, прямо гибельная ошибка.
Я понимаю, что этот вопрос крайне деликатен и что касаться его нужно бережно, щадя не только искренние, но даже фальшивые самолюбия. Но надо же как-нибудь подойти к важному вопросу и попытаться остановить на нем внимание общества. Вопрос грозный, самого трагического значения. Отчего бегут офицеры из армии? Почему служба, казавшаяся прежде столь почетной, потеряла способность заинтересовывать, привлекать к себе? Почему в такой опасной степени понизился интерес к военному делу? В числе очень многих других причин, которых я коснусь особо, позвольте указать и эту - слишком неосторожное допущение в армию (и флот) чужого, инородческого элемента, равнодушного безотчетно, без всякой измены, но и без того, что противоположно измене, - без глубокого чувства народности и почвенной связи с ней. Неужели ровно ничего не значит факт, что в составе нашего военного управления только 25 процентов русских? Именно:
военный министр - финн (лютеранин);
начальник главного штаба - немец (правосл.);
начальник главного военно-судебного управления - поляк (лютеранин);
начальник главного интендантского управления - поляк (лютеранин);
начальник главного управления казачьих войск - немец;
помощник начальника главного инженерного управления - немец, и только в главном артиллерийском управлении и главном военно-медицинском управлении начальники - русские.
Я не называю фамилий - не в них дело. Затем вникните в следующие цифры:
из 12 командующих войсками - 6 инородцы;
из 28 корпусных командиров - 17 инородцы;
из 116 бригадных командиров - 45 инородцы;
из 230 командиров полков - 80 инородцы;
из 58 начальников штаба дивизий - 11 инородцы;
из 28 начальников штаба корпусов - 11 инородцы;
из 77 командиров гвардейских полков - 40 инородцы;
из 28 корпусных интендантов - 9 инородцы.
То есть из 635 начальственных в армии должностей 235 заняты некоренными русскими людьми. Более трети самой важной руководящей, вдохновляющей власти в армии у нас занято людьми, для которых в большей или меньшей степени должна быть чужда Россия.
У нас боятся открытой измены - продажи, например, секретных планов, или отступления, когда нужно наступать, или сдачи, когда нужно держаться крепко. Но есть нечто менее уловимое, но не менее пагубное, - это военный нейтралитет, военное безразличие, военное равнодушие там, где необходимо горячее участие и увлечение. Я боюсь, что чрезмерное количество инородцев, пробравшихся в армию, задолго до отдельных - конечно, редких - случаев измены, может внести в войска ту охлаждающую, роняющую дух стихию, которая называется "посторонним элементом". Будем рассуждать просто. Все знают, как бывает весело и интересно в обществе, где все свои, где все связаны долговременными преданиями родства или дружбы. Но представьте, что в такое общество входит треть или более трети чужих людей, хотя бы чрезвычайно корректных, умеющих держать себя. Как быстро непринужденность сменяется натянутостью и как становится скучно оставаться в таком обществе. Мне кажется, одна из существенных причин бегства офицеров из армии - засилье инородцев, совершенно невольно понижающее дух офицерского быта. В особенности бывает неудобно, когда начальники части - инородцы. Начальники - хозяева своей части. На них лежит нелегкая роль - сделать пребывание в ней интересным. Начальник обязан добиться авторитета среди подчиненных, он обязан воодушевить офицерское общество, втянуть его в живое дело, привить влечение и страсть к нему. Но это, мне кажется, совершенно невозможно вне патриотизма, вне исторических преданий, вне самого разума войны - служения своему народу до отдачи жизни. Скажите, за редкими исключениями, способен ли необруселый немец, или патриот-поляк, или патриот-швед на то, чтобы увлечься русским военным делом и увлечь им русских офицеров? Я сомневаюсь в этом. Слишком большими должны быть актерами эти господа командиры.