Родной язык, родная вера, родная история... Как хотите - помимо крови, которая Бог весть у кого какая, - неужели родное не составляет могущественной моральной силы? Неужели национальность - ничто? Я же думаю, что мы только и гибнем, что от пренебрежения этой основной силой духа - народностью. Понаблюдайте любую военную часть, где внедрились инородцы. Холодно и скучно там. Что-то неуловимое отлетает из лагеря, где треть командиров - чужаки. И песни солдатские как-то иначе звучат, и все повадки службы - ученье и развлеченье - все не то. Инородцев недолюбливают солдаты. Нелюбовь эта разделяется безотчетно и офицерами. Еще в качестве товарищей инородцы, обыкновенно "корректные", бывают недурными сослуживцами. Только скучноваты они и холодноваты. Держатся кружками, своей компанией. Гораздо лучше инородцы в качестве подчиненных (они поддаются дисциплине лучше русских), но всего хуже как начальники. Нередко они напускают в часть, вместе с похвальной требовательностью, такой формализм, такое бездушие, что служить становится одна тоска. Военная служба преимущественно перед всеми держится на идеализме, совершенно бескорыстном, на поэзии дела, на той священной религии патриотизма, без которого солдат - пушечное мясо. Драгомирову приписывают фразу о "святой серой скотине". Она характеризует отношение к армии не русских (вроде Суворова или Скобелева), а инородческих генералов. Мне кажется, химически чистые иностранцы вроде Миниха, Грейга, Барклая де Толли и пр. были бы гораздо выгоднее для армии, чем инородцы. Во-первых, химически чистые иностранцы не могли бы занять 37 процентов начальственного состава: слишком ясной показалась бы опасность такого внедрения. Во-вторых, химически чистые иностранцы принимались бы исключительно из отличных офицеров и для роли лишь инструкторов, не более. Свои же, несколько подкрашенные в русские цвета иноземцы начинают прямо вытеснять русских, нимало не превосходя их ни талантами, ни знанием, ни даже энергией. В теперешнем бегстве из армии, как и из флота, чаще видишь русские фамилии. Инородцы остаются. Русские бегут. Равнодушие первых позволяет им уживаться с какими угодно порядками. Живая любовь к отечеству, наоборот, делает унижение военных сил нестерпимым.
Чтобы остановить бегство офицеров из армии, необходима целая система мер, настойчиво проведенная. Но прежде всего из армии следует изгнать тот нейтралитет к России, который устанавливает инородческое засилье. Равнодушная армия умирает как армия. Как равнодушный оркестр уже не есть оркестр, заслуживающий этого имени, так и дружина воинов, утратившая интерес к войне, - ни в каком случае это не войско. Для восстановления нашей поникшей армии, как и флота, нужно выдвинуть одушевленных русских людей, людей-патриотов, которые сумели бы внести с собой утерянное теперь чувство любви к отечеству и народной гордости.
Россия чрезвычайно много обязана иностранцам своею старой военной славой. Но в старину мы, как теперь японцы, брали чужое искусство войны, чужие орудия, чужую тактику и т. п., оставаясь сами хозяевами добытого материала. Принимали в небольшом количестве и людей, но исключительно талантливых, как Барклай, Дибич, Багратион и пр. В небольшой дозе каждый яд - лекарство, в значительной - причина смерти. Петр и Екатерина брали от Европы все, что могли, но в состав власти допускали исключительно русских людей. Засилье немцев, поляков, шведов стало слагаться позже. К эпохе Ермолова русским талантам уже казалось тяжело и оскорбительно это засилье, и они с горькой иронией просили "производства в немцы". И вот какая сложилась линия нашей судьбы: до эпохи Ермолова Россия гремела победами, с тех же пор быстро начала разучиваться побеждать. Наконец - при 25 процентах русских в высшем военном управлении - знамена тысячелетней державы, угрожавшей двум материкам, совсем поникли.
10 февраля
ВСЕРОССИЙСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОЮЗ
До чего дошла Россия: "Среди гогочущей толпы евреев в Одессе шла собака, увенчанная императорской короной на голове, и к хвосту ее был прикреплен русский национальный флаг". Это в свое время было напечатано в газетах, и это подтвердил на днях с дрожью негодования старый граф Коновницын [17] на одном из собраний съезда Союза русского народа. "Не стерпел поругания Родины простой народ русский и наказал негодяев!" С этого и начался погром.
До чего дошла Россия: в древнем Киеве, матери городов русских, гогочущая толпа евреев срывала со зданий правительственных мест императорские вензеля и оторвала императорскую корону, бросив в грязь. Не вынесло натерпевшееся обид сердце русское, и начался народный самосуд.
До чего дошла Россия: портреты Государя во множестве городов и местечек рвались евреями в клочья. Портреты эти выносили за город, расстреливали, топтали. В одном громадном зале среди многотысячной толпы какой-то еврей проткнул лицо Государя и вставил в отверстие портрета свое лицо: "Вот вам царь". "Мы вам дали Бога, дадим и царя!" - кричали евреи.
Что делали власти в эти дни гнусного издевательства над Россией? Они струсили, они почти сдались бунту, они по требованию жидов выпускали бунтарей из тюрем. Единственно, о чем они заботились, - это о том, чтобы войска "не раздражали" бунтующую чернь еврейскую своим вмешательством. С разрешения русского начальства или с благосклонного попущения на юге России сложилась еврейская вооруженная самооборона - до сорока тысяч снабженных браунингами обнаглевших жидков. И когда покинутый властью народ не вытерпел и пытался дать отпор евреям, русские войска высылались, чтобы дать отпор русским.
До чего дошла Россия - это ясно видно из прошедшего в Киеве громадного процесса о погроме, бывшем в октябре 1905 года. То, что Россия разгромлена на Дальнем Востоке, испытав неслыханные поражения, - это объяснимо до некоторой степени превосходством неприятельских сил, отдаленностью театра войны, случайными несчастиями - вроде неудачного главнокомандующего и плохих генералов. Внешний разгром - вещь страшная, но нет страны, которая в тысячелетней своей истории не переживала бы его не раз. Но внутреннее наше унижение? Но возможность видеть корону царскую на голове собаки и знамя нации на ее хвосте? Чем это-то объяснить и как к этому должна отнестись Россия?
Пусть люди русские с душой и сердцем запомнят эту одесскую собаку. Она символ. Она должна быть выделена из хаоса возмутительных безобразий как мистический иероглиф, как грозное предостережение народу, изменяющему Родине. Подумайте, ведь это кошмар: только в горячечном бреду может присниться собака в короне. Ужас в том, что это был не сон, а живая действительность средь бела дня, среди многотысячной толпы, на улицах одного из огромнейших русских городов, в ближайшем присутствии больших военных сил. Все это было так недавно, что в смысле факта остается и теперь. Тот дух восстания против России, что прорвался в гнусном кощунстве над короной, не исчез, он не мог исчезнуть в два года.
Ежедневные телеграммы об убийствах на юге, о продолжающейся инородческой агитации, о забастовках и беспорядках убедительно доказывают, что гибельное брожение длится, что притихшая злоба копится - для новых взрывов. Не видит этого, не желая видеть, лишь кадетствующая наша бюрократия - та бюрократия, что задолго до позорной войны готовила "неготовность" к ней. Что касается не казенных, не обездушенных канцелярией русских людей, то сознание их просыпается с каждым днем. Такие преступления, как случай с одесской собакой, заставляют открывать глаза в одно мгновение миллионы дремлющего народа. Есть слова, есть жесты, которые бесконечно красноречивее целых томов. Тогда, в эпоху октябрьской революции, множество людей русских сразу поняли, к чему клонит дело. Дело клонило к тому, чтобы развенчать державную Россию, сорвать тысячелетнюю корону с головы народной, унизить ее историческое величие, нажитое предками, завладеть властью над одним из величайших народов в мире и заставить его служить той разноплеменной еврейско-польско-немецко-шведской инородчине, что, когда-то плохо покоренная, давно протерлась к верхам власти и уже посягает на венец царский. Простой народ, обладающий естественным разумом, понял ход вещей вернее, нежели интеллигенция, состоящая у инородцев в моральном рабстве. В отпор инородческому бунту выступила древнерусская верность Родине. Как это всегда бывает во времена упадка власти, народу самому пришлось обдумывать защиту государственности, восстановление ее. Немудрено, что в столь широкой стране, разрозненной и захваченной инородцами, отпор народный слагается не сразу и не в тех классически чистых формах, которые удовлетворили бы всех патриотов. На натиск анархии русский народ ответил тоже пока анархически. Самые острые атаки народ отразил погромами, которые, как всякий самосуд, ужасны и могут быть поняты лишь как самозащита. Вслед за погромами по всей России всколыхнулось патриотическое брожение и начали организовываться бытовые национальные союзы. Самый крупный - Союз русского народа, - как говорят, насчитывает уже до 11 500 отделов и до нескольких миллионов людей, связанных одной верой. Кроме него, существуют ранее открывшаяся партия Русского собрания и позже открывшиеся патриотические общества - Всероссийского православного союза, монархистов, Святого архистратига Михаила и пр.