— Трудно сейчас экономисту в колхозе?
— Трудно, конечно, и хлопотно. Все шире внедряются коллективный подряд, хозрасчет.
— А что дал подряд колхозу?
— Дал крылья! — Она смущенно краснеет, потому что не любит громких слов и, метафор. Потом лицо делается строгим, серьезным. — Вы мне не верите? Но надо поверить. У нас теперь три бригады и пять звеньев, работающих на конечный результат. И люди тоже в себя поверили. Конечно, на многие вопросы ответит и эта весна. Пойдемте выйдем, послушаем?
— Кого?
— Да весну! — Она смеется, идет к двери. И вот мы снова на том высоком крыльце. Отсюда далеко видно. А почти рядом с домом стоят березы, а чуть подальше — сосняк, и на деревьях темно от птиц. У грачей уж давно гнезда, и потому крики у них какие-то спокойные, умиротворенные. Но рядом с этими криками поднимается новый звук — очень плотный, протяжный. И я вслушиваюсь, смотрю в небо, по сторонам.
— Неужели гром?
— Гром… — Она смеется, а потом начинает не спеша, нараспев: — «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром…» — И неожиданно добавляет: — Да это же наши машины!
Весна набирает силу. А потом пройдет и она, минут лето и осень, а потом снова — стынь за окнами и метели…
Да, Федор, как это грустно: наши весны проходят, и самые дорогие люди всегда уезжают. Вчера получил из дома письмо, а там печальное сообщение — Архиповы переехали в Куртамыш. Виктора Федоровича сделали директором сельскохозяйственного техникума, и для них началась городская жизнь. Как они там — не знаю, не представляю, а в нашем колхозе новый председатель — Виктор Анисимович Худяков…
Да, идет время, летит, как ветер. И хорошо бы, чтоб он всегда был теплый, весенний. И хорошо бы, чтоб над нашей Утяткой всегда стояла весна, а вместе с ней и надежда…
— Но ведь все зависит от наших усилий. А сила любого из нас — в труде, — вдруг прерывает мои мысли голос Ивановой Варвары Степановны. Он звучит издалека, он нашел меня через время… Но о чем же он? Ну конечно — об этом, об этом… Моя учительница смотрит мне прямо в лицо и щурит глаза:
— Жизнь — это книга с чистыми листами. И человек должен записать эти листочки добром. И если запишет — будет счастливым. Ты не согласен?
— Согласен, трижды согласен!..
Но чей же это голос? Напрягаю память. А голос снова и снова:
— Ну почему ты забыл меня? Почему же?..
И вдруг я увидел мальчишку. Он рыжий, серьезный, задумчивый. Он смотрит на меня откуда-то сбоку, с той высокой горы, с самого неба… Но как же? Там ведь маяк… Но я не ошибся. Да что уж! Я же отчетливо вижу его глаза, его длинную костлявенькую фигурку. И глаза — большие и вроде с обидой. Но кто его обидел — не знаю. И не понимаю, почему он вглядывается в меня, изучает, точно знает какую-то тайну. А что за тайна? И только хочу об этом спросить, допытаться, так сразу он убегает. «Ну куда же ты? Подожди!» — кричу вдогонку ему, умоляю, а он бежит все быстрее, быстрее. И вот уж вместо него только свет, пустота, потом снова — сияние. И я спешу на этот свет и почти догоняю. И в тот же миг мы попадаем с ним на какую-то улицу: кругом низенькие дома, огороды. Я смотрю по сторонам и не верю. Ведь это же мои дома, моя улица, моя родная Утятка. А мальчишка все бежит от меня, не оглядывается, — и я за ним, как привязанный. И вот уж кончилась улица, и вот уж мы за деревней, а спереди — река, а над ней — светлый, слепящий луч… А рядом, на берегу, стоит Павел Васильевич, а вокруг него — Боренька Смирнов, и Вовка Адалечкин, и еще кто-то — такие же родные, знакомые. Ну конечно, конечно, я их сразу узнал — это же Володька Верхотурцев и Герка Герасимов… И все они рядом — живые и мертвые. И только хочу вглядеться в них, что-то понять — как уж меркнет луч, исчезает, теряется, и вместо него — снова ночь, пустота… И вдруг — свет маяка и твое лицо. Но где же те, где же? И почему мне так холодно, сын?.. И почему трудно дышать?.. Хоть бы пришел Николай! Я медленно открываю дверь, на что-то надеюсь, но в коридоре пусто — все уже спят. И тогда я сажусь к столу и хочу успокоиться. Но мне мешают часы на руке. Я их снимаю, и тяжесть уходит. Потом смотрю долгим взглядом — туда, на высокую гору. Маяк мой — живой, он посылает сигналы… И вот опять, опять я чувствую, что за спиной у меня тот мальчишка. И сразу его голос и свет в глаза:
— Не забывай меня, не забывай!
И я повторяю за ним — «не забывай…».
РАССКАЗЫ