И хоть к уходу я отношусь философски, помните у Ахматовой: «Смерти нет, это всем известно, / Повторять это стало пресно, / А что есть – пусть расскажут мне».
А Вы верите в то, что за чертой? И как Гамлет должен воспринимать призрака – как реальность или как больное воображение?
Вы читали Толстого «Отец Сергий»? Я, кстати, снималась в этом фильме. Играла Пашеньку, к которой он приходит в конце. Если читали – помните монолог отца Сергия перед гробом? Если Бога нет – все бессмысленно. И Достоевский продолжает – все дозволено. Мы не успели с Вами спокойно поговорить на эти темы. А в письме, при моей скорописи, ничего не выскажешь путного.
Не знаю, дойдет ли до Вас это Письмо. Денисов, как все гениальные люди, рассеянный, но на него я не в претензии. Обнимаю, Алла.
Ремарка
Познакомилась я с Антуаном Витезом во время первых гастролей «Таганки» в Париже в 1977 году. Витез в то время работал в Бобини́, на окраине города, куда я с моими новыми французскими друзьями ездила смотреть его экспериментальные спектакли.
13 января 1987 года умер Эфрос, а в феврале мы играли его «Вишневый сад» в театре «Одеон» в Париже.
Дарить после спектакля цветы во Франции не принято, их приносят в гримерную перед спектаклем. Моя гримерная, как в голливудском фильме про звезд, была вся уставлена корзинами цветов. После спектакля я лихорадочно стирала грим и мчалась куда-нибудь со своими друзьями – в кафе, в ресторан или просто в гости. Я, кстати, давно заметила, что почти все актеры во всех странах после спектакля спешат – неважно куда, может быть, просто домой. Вероятно, в этом сказывается обычная человеческая деликатность – не задерживать после спектакля обслуживающий персонал, или же свойства и привычки чисто профессиональные – скорее сбросить «чужую кожу» и войти в собственную жизнь.
И вот однажды после «Вишневого сада» ко мне в гримерную зашел Антуан Витез. Как он раздражал меня своим многословным разбором «Вишневого сада» и моей игры! Он говорил об эмоциональных перепадах в роли, которые ему по душе, об экзистенциальной атмосфере сегодняшнего театра… Я устала, знала, что внизу меня ждет Боря Заборов с компанией, чтобы идти вместе в кафе, и поэтому не особенно Витеза слушала – я быстро вытирала грим, отмечая про себя, что по-русски он говорил хорошо – очень жестко, со скороговоркой парижского интеллектуала, но почти без акцента.
После он написал обо мне статью – «Комета, которую надо уметь уловить». Видимо, он назвал ее так потому, что я всегда спешу и часто опаздываю… Тогда же, после «Вишневого сада», Витез сказал, что хочет со мной работать. Я такую фразу слышала не раз от западных режиссеров, но, зная, как трудно это воплотить из-за нашей неповоротливой советской системы, и к этому предложению отнеслась как к очередному комплименту.
Я помню, как на одном из официальных ужинов продюсер наших гастролей г-н Ламбразо поднял тост за меня и сказал, что дает деньги на любой спектакль любого режиссера в Париже с моим участием. Это было услышано представителями нашего посольства, и в то время им по каким-то своим причинам выгодно было эту идею поддержать.
Директором «Таганки» был тогда Николай Дупак, а Витез был тогда уже художественным руководителем – по-французски директором – театра «Шайо», в котором проходили наши гастроли «Таганки». И вот мы с Дупаком ходим в «Шайо» на переговоры. Однажды пришли, а у Витеза – сотрясение мозга, он упал, сильно ушибся, но, несмотря на это, слушал нас очень внимательно. Потом сказал, что приедет в Москву, и мы поговорим всерьез. На прощание он подарил мне видеокассету со своими спектаклями.
Его «Антигону» я запомнила надолго…Полулагерные железные кровати вдоль всей сцены, окна с жалюзями, через которые пробивается резкий свет. По этим световым контрастным полосам понимаешь, что все происходит на юге. Иногда жалюзи приподнимаются, и видно, что за окнами идет какая-то другая городская жизнь. По изобразительному ряду, мизансценам и необыкновенной световой партитуре это был театр совершенно иных выразительных средств, чем тот, к которому мы привыкли.