– Я не сплю.
Стелла захлопнула книгу, положила заглавием вниз на прикроватный столик. Чарлз молча осуждал ее литературные предпочтения, и Стелла это чувствовала. Возле его подушки всегда лежали Библия и тоненький сборничек стихов Оскара Уайльда, который подарил им на свадьбу Питер Андервуд. Странный подарок, по мнению Стеллы; впрочем, муж с этим сборничком буквально носился.
– Я подумал, сегодня надо лечь пораньше.
Ночник под зеленым абажуром светил еле-еле, лицо Чарлза было непроницаемо. Однако Стелла расслышала в его словах робкий вопрос. Тело вдруг ожило под несколькими одеялами, кровь заструилась быстрее, запульсировала в венах. Стеллу бросило в жар, фланелевая ночнушка показалась смирительной рубашкой. Неужели сейчас свершится? А она не подготовилась – не брызнула на себя духами, подаренными Нэнси в прошлый день рождения. Впрочем, может, Стелла выдает желаемое за действительное? После казуса с шелковой сорочкой она перестала доверять собственной интуиции. Может, Чарлз просто устал.
Тяжело, со скрипом он улегся возле жены. Стелла замерла, не смела ни вздохнуть, ни взглянуть на Чарлза – вдруг он прочтет желание в ее глазах и проникнется к ней презрением? Вот сейчас он откроет Оскара Уайльда… Но нет – он полежал немного на спине, затем, как бы делая одолжение, повернулся к Стелле, опершись на локоть, посмотрел ей в лицо.
– Милая, ты весьма успешно справляешься со своими обязанностями. Понимаю, для тебя это нелегко. Знай же: я благодарен тебе.
– Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив. Я, Чарлз, мечтаю быть для тебя хорошей женой.
– У тебя получается. Ты хорошая жена.
– Тогда почему?..
Он снова вздохнул, и с легким треском порвалась одна из ниточек, было протянувшихся между супругами.
– Я же тебе объяснял.
Действительно, Чарлз объяснял. В тот вечер, в кухне, терпеливо, точно имел дело с малым ребенком, он поведал Стелле, что совесть призывает его к активной роли в войне; что, отсиживаясь в тылу, он физически ощущает, как умаляется его человеческое достоинство; что не вправе называться мужчиной тот, кто прячется за Библией и пасторским воротничком. Последний пассаж всколыхнул в Стелле жалость и страсть, захотелось прильнуть к Чарлзу, заверить: в ее глазах нет человека мужественнее, чем он.
Теперь она выпростала руку из-под одеяла, погладила его щеку; осмелев, подалась к мужу, коротко коснулась губами его губ.
Чарлз оцепенел. Целый миг казалось, сейчас он вскочит и уйдет, однако он взял себя в руки, будто разрешил некий внутренний конфликт, и с неожиданным рвением принялся целовать Стеллу.
Губы давили на ее рот, настойчивый язык раздвинул зубы. Разум Стеллы взбунтовался. Она почувствовала даже приступ отвращения – летчик Джордж, насколько было известно Стелле, ничего подобного с медсестрой Марсией не делал. Затем ее тело уловило посыл и стало отвечать сообразно инстинктам. Чувства, подавленные, загнанные в подполье, переживали новый всплеск. Чарлз повалил Стеллу на подушки, она выгнула спину, чтобы прижаться бедрами к его бедрам, пальцы ласкали коротко стриженный затылок мужа, рот был открыт. Фланелевая ночнушка мешала, путалась в ногах. Стелла вдруг резко села и рывком стащила ночнушку через голову.
Она снова подалась к Чарлзу, попыталась высвободить его из полосатой пижамной куртки, без помех прижаться к его телу. Но Чарлз отвернулся, он явно не желал видеть обнаженное тело жены. Он протянул руку к ночнику, стал на ощупь искать выключатель. За секунду до того, как обрушилась тьма, Стелла успела заметить напряжение в его лице.
Благодаря затемнению тьма была полной, кромешной. В арсенале Стеллы остались только ладони и губы, этими минимальными средствами она и проводила рекогносцировку. Теперь уже Чарлз лежал на спине, а Стелла расстегивала его пижаму, неуверенно скользила пальцами по ребрам и животу. Добравшись до резинки пижамных брюк, Стелла запаниковала. Снова легла рядом с мужем. Ох, если бы он подбодрил ее, если бы ответил на поцелуй!
Она будто к мраморному изваянию святого прикладывалась. В течение секунды Чарлз был недвижим, наконец приподнялся и впился в губы Стеллы с прежним яростным отчаянием. Коленом он раздвинул ей ноги, руками удерживая за плечи, вдавливая в подушку. Стелле стало страшно. Впрочем, страх заглушало иное чувство – трепет от близости этого нового Чарлза, держателя прав на жену. Трепет от осознания, что она желанна. После нескольких месяцев на голодном пайке этот жесткий настойчивый рот, это острое колено меж ее бедер были точно вода для засохшего цветка. Инстинктивно Стелла потянула за шнурок, который удерживал пижамные брюки, завозилась с узлом. Распутала, попыталась стащить. Брюки будто застряли, будто зацепились за что-то. Сердце екнуло, затрепетало от естественного страха, когда Стелла поняла: это что-то и есть мужской член.