– Твой размер, детка. И модель новая, и не заношенные. Примеришь?
– А сколько стоят?
Продавщица снова прищурилась на подошвы ботинок.
– Ну-ка, ну-ка… Не вижу… Господи! Двадцать четыре фунта! Дороговато. Наверное, из-за бренда. Л. К. Беннетт какой-то. Лично я никаких Беннеттов не знаю, но вот Одри – хозяйка наша, – та в теме. Она и цены устанавливает. Держи! Мягкие, верно? Качество отменное!
Джесс поспешно затрясла головой, вспыхнула.
– Да, очень красивые. Только я не могу… В смысле, я возьму легинсы и джемпер. Спасибо вам.
Продавщица по-мышиному юркнула за прилавок, сняла электронные ценники с названных вещей. Складывая их, заметила анкеты и заговорила сочувственно:
– Ищешь работу, а ничего подходящего не попадается?
– Вы, случайно, не знаете, может, где-нибудь есть местечко? Любое. Я не привередливая…
Леди Мышка покачала головой.
– Нет, к сожалению, не знаю. Мой внук уже несколько месяцев пытается куда-нибудь устроиться, просто чтоб на карманные расходы хватало – в кино с друзьями сходить и все такое. Бесполезно. Работы нет. С тебя шесть фунтов, детка.
Джесс отсчитала монеты, положила на прилавок. Не стала говорить, что ей деньги не на кино нужны и что шансы найти работу сильно умаляются отсутствием у нее адреса, который требуется указать в анкете. Прежде Джесс воображала, что поиски работы – они вроде покупок. Заходишь в магазин, спрашиваешь, тебя направляют к соответствующему менеджеру. Ей и не снилось, что заполненные анкеты следует отсылать в головной офис.
– Вот. Спасибо вам.
Джесс взяла пакет, сунула туда анкеты, шагнула к двери. И вдруг ее желудок разразился гулким голодным рыком. В тишине бутика. Красная от стыда, Джесс рванулась к выходу, но потеряла одну из своих огромных туфель и была вынуждена вернуться.
– Подожди минутку, милая! Кажется, я кое-что придумала.
Джесс застыла. Хоть бы выбраться на улицу, влиться в людской поток, вновь стать невидимкой! Но Леди Мышка уже семенит к ней, в лице жалость, в руках большой пакет из пафосного супермаркета – плотный картон, веревочные ручки.
– Вот, только сегодня принесла та самая леди, что раньше доставила замшевые ботинки. Говорит, у нее большая чистка – дочь поступила в университет и уехала. Здесь должна быть еще обувка, а наша Одри до этих вещей пока не добралась и цены не установила. Чего глаз не видал, по тому сердце не тоскует, верно? Поищи, может, что и попадется по размеру.
– Но как же… Нет, нельзя…
– Не стесняйся. У нас этого добра – только успевай сортировать.
Она слегка стиснула руку Джесс.
– Знаешь, детка, мне нравятся девушки, которые не брезгуют секонд-хендом. А то нынче отдельные слишком избаловались, по-моему.
Леди Мышка с неодобрением покосилась на пафосный пакет.
– Я в войну росла. Мы тогда вещи берегли. Чинили, перелицовывали. Сами шили, своими руками. А когда к чему-то привык, потом уж не отвыкнешь. Привычка в кровь и плоть входит. Удачи тебе с работой, милая.
В мини-пекарне Джесс купила горячую булочку с сосиской («К сожалению, у нас нет вакансий, но, если вы пришлете резюме, мы будем иметь вас в виду…») и съела прямо на скамейке возле библиотеки. Она откусывала по чуть-чуть, тянула удовольствие. Ветер впивался в голые пальцы, его дыхание отдавало ледяным металлом. И все равно на улице было лучше, чем в доме. Джесс уселась поудобнее, огляделась с опаской.
Вот счастливый обладатель игривого щенка бросает своему питомцу мячик, щенок подпрыгивает, ловит мяч зубами, делает в воздухе кульбит. Вот малыш в зеленом пальтишке бежит по газону, щечки разрумянились. Кричит что-то нечленораздельное, просто от полноты жизни, и крики ослепительными лентами вьются за ним на ветру. Обычные люди, обычный день – никто не наблюдает за Джесс из кустов, никто не идет по ее следам. Железный обруч на сердце ослабил хватку, Джесс посмотрела на аккуратненькие черные балетки, что нашлись в пафосном пакете. Ощутила прилив оптимизма. Она слишком привыкла к тому, что ее смешивают с грязью, привыкла дышать чужой агрессией и презрением. А люди-то, оказывается, добрые. И вчерашний викарий в жутком джемпере, и сегодняшняя Леди Мышка тому доказательство. Джесс просто по ошибке свернула в тупик, но теперь снова выбралась на прямую улицу.