Вдруг я получаю от вас маленькую записку, в которой вы сообщаете, что и не думали об отъезде. — Беру почтовых лошадей; приезжаю в Лукоянов, где мне отказывают в выдаче свидетельства на проезд под предлогом, что меня выбрали для надзора за карантинами моего округа.4[45]Послав жалобу в Нижний, решаю продолжать путь. Переехав во Владимирскую губернию, узнаю, что проезд по большой дороге запрещён — и никто об этом не уведомлен, такой здесь во всём порядок. Я вернулся в Болдино, где останусь до получения паспорта и свидетельства, другими словами, до тех пор, пока будет угодно богу.
Итак, вы видите (если только вы соблаговолите мне поверить), что моё пребывание здесь вынужденное, что я не живу у княгини Голицыной, хотя и посетил её однажды; что брат мой старается оправдать себя, уверяя, что писал мне с самого начала холеры, и что вы несправедливо смеётесь надо мной.
За сим кланяюсь вам.
26 ноя.<бря.>
Абрамово вовсе не деревня княгини Голицыной, как вы полагаете, а станция в 12-ти верстах от Болдина, Лукоянов от него в 50-ти верстах.
Так как вы, по-видимому, не расположены верить мне на слово, посылаю вам два документа о своём вынужденном заточении.5[46]
Я не перечислил вам и половины всех неприятностей, которые мне пришлось вытерпеть. Но я недаром забрался сюда. Не будь я в дурном расположении духа, когда ехал в деревню, я бы вернулся в Москву со второй же станции, где узнал, что холера опустошает Нижний. Но в то время мне и в голову не приходило поворачивать вспять, и я не желал ничего лучшего, как заразы.
Автограф в парижской коллекции С. Лифаря.
Впервые (в русском переводе): ВЕ, 1878, январь, с. 18—20; по автографу: Письма Пушкина к H. Н. Гончаровой, с. 68—69; фототипическое воспроизведение там же, между с. 68—69. Акад., XIV, № 539.
13. Около (не позднее) 1 декабря 1830 г. Платава
Voici encore un document-— veuillez tourner la feuille.1
<Ha второй странице:>
Je suis arrêté à la quarantaine de Платава.2 On ne m’y laisse pas entrer, parce que je suis en перекладной, ayant brisé ma voiture. Je vous supplie de faire savoir mon triste cas au Prince Дмитрий Galitzin — et de le prier d’employer son influence pour me faire entrer à Moscou. Je vous salue de tout mon cœur, ainsi que Maman et toute la famille. Ces jours-ci je vous ai écrit une lettre un peu dure — mais c’est que je n’avais pas la tête à moi3 — pardonnez-la moi, car je m’en repens. Me voilà à 75 verstes de chez vous et Dieu sait si je vous verrai dans 75 jours.
P. S. Ou bien envoyez-moi une voiture ou une calèche à la quarantaine à Платава en mon nom.
Адрес: <Eё>a[47] высокоблагородию
м. г. Натальи Николаевне
Гончаровой
[В собственные руки.] Самонужнейшее
в Москву
На Никитской в собств. доме.
Вот ещё один документ — извольте перевернуть страницу.1[48]
Я задержан в карантине в Платаве:2[49] меня не пропускают, потому что я еду на перекладной; ибо карета моя сломалась. Умоляю вас сообщить о моём печальном положении князю Дмитрию Голицыну — и просить его употребить всё своё влияние для разрешения мне въезда в Москву. От всего сердца приветствую вас, также маменьку и всё ваше семейство. На днях я написал вам немного резкое письмо, — но это потому, что я потерял голову.3[50] Простите мне его, ибо я раскаиваюсь. Я в 75 верстах от вас, и бог знает, увижу ли я вас через 75 дней.
P. S. Или же пришлите мне карету, или коляску в Платавский карантин на моё имя.
Автограф: ИРЛИ, № 530.
Впервые (в русском переводе): ВЕ, 1878, январь, с. 20; в подлиннике (по автографу, полученному от дочери Пушкина графини Н. А. Меренберг): В. Б. Бертенсоном (Новое время, 1899, 16 мая, № 8338).
14. 2 декабря 1830 г. Платава
Il est inutile de m’envoyer la calèche, j’avais été faussement averti. Me voilà en quarantaine avec la perspective de rester prisonnier pendant 14 jours — après quoi j’espère être à vos pieds.
Ecrivez-moi, je vous supplie, à la quarantaine de Platava. Je crains que je ne vous aie fâchée. Vous me pardonneriez si vous saviez tous les désagréments que j’ai eu à cause de cette peste. Au moment où j’allais partir, au commencement d’octobre, on me nomme inspecteur de district — charge que j’aurais acceptée absolument, si en même temps je n’eus appris que la Choléra était à Moscou. J’ai eu toutes les peines du monde en me débarrasser. Puis vient la nouvelle de ce que Moscou est cerné, que l’entrée en est défendue. Puis mes malheureuses tentatives d’évasion,1 puis la nouvelle que vous n’aviez pas quitté Moscou — enfin votre dernière lettre qui m’a mis au désespoir. Comment avez-vous eu le courage de l’écrire? Comment avez-vous pu croire que je restais confiné à Нижний à cause de cette sacrée Princesse Galitzine? connaissez-vous cette Pr.<incesse> G.<alitzine>? A elle seule elle est grosse comme toute votre famille, y compris moi. En vérité je suis prêt à être dur de nouveau. Mais enfin me voilà en quarantaine et pour le moment je ne désire rien de plus. Вот до чего мы дожили — что рады, когда нас на две недели посодят под арест в грязной избе к ткачу, на хлеб да на воду! —
45
В. В. Ульянин, Лукояновский предводитель дворянства, рассказывал впоследствии П. М. Языкову об этом эпизоде: «Во время холеры <...> мне поручен был надзор за всеми заставами со стороны Пензенской и Симбирской губерний. А. С. Пушкин в это самое время, будучи женихом, находился в поместье отца своего, селе Болдине. Я отношусь к нему учтиво, предлагая принять самую лёгкую должность. Он отвечает мне, что не будучи помещиком здешней губернии, он не обязан принимать должность. Я опять пишу к нему и прилагаю министерское распоряжение, по коему никто не мог отказываться от выполнения должностей. И за тем он не согласился и просил меня выдать ему свидетельство на проезд в Москву. Я отвечал, что за невыполнением первых моих отношений свидетельства выдать не могу. Он отправился так, на удалую; но во Владимирской губернии был остановлен и возвратился в Болдино. Между тем в Лукоянов приехал министр и был чрезвычайно доволен всеми моими распоряжениями. „Нет ли у вас из дворян таких, кои уклонялись бы от исполнения должностей?“ — „Все действовали усердно за исключением нашего стихотворца А. С. Пушкина“. — „Как он смел это сделать? Покажите мне всю вашу переписку с ним“. Вследствие этого Пушкин получил строгое предписание министра и принял должность». Дальше Ульянин рассказывает, как он встретился с Пушкиным уже в Петербурге, в Английском клубе, и как тот сказал ему: «Кажется, это вы меня так притесняли во время холеры?»
46
Документы эти, приложенные к его письму, не сохранились. По предположению Б. Л. Модзалевского, это была переписка Пушкина с Ульяниным
48
Текст письма расположен ниже и на обороте следующего письма Д. Языкова к Пушкину от 22 ноября 1830 г.: «Милостивый государь! Спешу отослать вам свидетельство на выезд, которое я получил для вас. Я сочувствую вашему положению, так как сам имею родственников в Москве, и мне понятно ваше желание туда вернуться. Очень рад, что мог быть вам полезен при этом обстоятельстве и, желая вам счастливого пути, остаюсь, милостивый государь, с совершенным уважением, Ваш нижайший слуга Дмитрий Языков»
49
Платава или Плотава — деревня в Богородецком уезде Московской губернии, в 72 верстах от Москвы, на Нижегородском тракте.
50
Пушкин имеет в виду своё письмо от 26 ноября 1830 г. (см.: наст. изд., с. 20—21 [См. письмо 12. —