Кто хозяин Океана?
Вы ответили бы не задумываясь. Ведь это по Вашему, сеньор Альмиранте, настоянию папа римский поделил Мировой океан между Испанией и Португалией. Дойдя до самых пределов Карибии, Вы все еще находились в испанских водах.
И однако, именно Ваши плавания способствовали радикальному повороту. Когда другие морские державы восстали против иберийской океанской монополии, развернув каперство{31}, которое привело к полной анархии на морях, голландцы обратились к одному из гениев той поры, двадцатиоднолетнему Гуго Гроцию, чтобы он подвел под каперство пристойную правовую основу. Гроций решил задачу не так, как ожидал заказчик; он сформулировал мудрую доктрину о свободе морей — mare liberum, отвергая всякие национальные претензии на Океан за пределами трехмильной полосы вдоль берегов, соответствующей дальнобойности пушек на парусных кораблях. В остальном Океан ничей; стало быть, он принадлежит всем.
Принцип свободы морей быстро признается новыми морскими государствами. Он превосходно отвечает их интересам, когда они с помощью белых парусов силятся сделать заморские колонии продолжением того, что так образно называют метрополией.
Триста пятьдесят лет принцип свободы морей оставался краеугольным камнем международного права. Перед нами единственный подлинно великий результат попыток человека наладить глобальное сотрудничество. Если континенты дробились между народами, племенами и отдельными лицами, если сама земля стала предметом торговли, то море считалось общинным владением всего человечества. Когда много позже новые корабли оторвались от поверхности земли, в воздухе не удалось добиться ничего соответствующего свободе морей.
При жизни моего поколения ситуация вдруг меняется из-за возможностей, открываемых техникой для плантаций и шахт, транспорта и поселений на дне моря. Под занавес второй мировой войны Сипанго сотрясают два исторических взрыва; одновременно американский президент Гарри Трумэн торпедирует принципы Гроция, возвестив о распространении американского контроля и юрисдикции на природные богатства материковой отмели у берегов Соединенных Штатов. Другие приморские государства идут в кильватере США, и в 1958 году на Женевской конференции по морскому праву происходит раздел шельфа между странами, прилегающими к морям. У открытого моря отторгается территория величиной с Африку; сам раздел напоминает разграбление державами африканских земель несколькими десятилетиями раньше.
Правовая мотивировка гласит, что шельф, на котором покоятся материки, всего лишь подводное продолжение океанических островов, так сказать, затопленная суша. Между тем на шельф приходится половина пищевых ресурсов моря, и здесь располагаются наиболее доступные источники минерального сырья.
Поразмыслив, благоразумные люди назвали конвенцию 1958 года примером того, как технические возможности человека превосходят его политическую прозорливость. Прямо по курсу маячит новая океанская анархия.
Аппетит разгорается во время еды… Шельф переходит в материковый склон. Но граница шельфа определена глубиной двести метров или такой глубиной, «которая допускает использование природных ресурсов». Другими словами, рубеж проводит технология. Исходя из этого, американский нефтяной институт потребовал и материковый склон признать областью национальной эксплуатации.
Там, где континенты обрываются в море без выраженного шельфа, приморские государства отвечают требованием закрепить за ними обширные «экономические» зоны, в пределах которых за ними признается исключительное право на все органические и минеральные ресурсы в толще воды и на дне; во многих местах глубина таких зон достигает двух тысяч пятисот метров. Государства Южной Америки охраняют сторожевыми судами районы рыболовного промысла, произвольно относя границы этих районов за две сотни морских миль от берега, и многие следуют их примеру. Как бы не настало время, когда государства станут считать себя вправе так же распоряжаться проходящими через контролируемые ими воды течениями, как распоряжаются реками.
Доктрина национального суверенитета совсем не ко двору в таком органическом целом, как Океан. Течения, рыбные косяки, дрейфующий планктон не считаются с государственными флагами. Локальные просчеты могут получить глобальные последствия.
Попытки применить к новым проблемам старые решения грешат банальностью.
С другой стороны, принцип открытого моря, где дозволено все, что не запрещено, плохо совместим с новой морской технологией. Он тоже сегодня чреват анархией. В море, принадлежащем всем и никому в отдельности, всякий волен размещать промышленные и военные установки в меру своих технических и экономических возможностей. Зная, как некоторые государства в мирное время объявляют районы открытого моря закрытыми, чтобы испытывать свои атомные бомбы (с глобальными последствиями), нетрудно представить себе, что может разыграться в тайниках больших глубин.