На это Алданов ответил в письме от 12 сентября 1947: — "...Вы пишете, что живете мыслями о "час ваш настал". И я так живу, и, думаю, почти все немолодые или старые люди. Но именно поэтому ведь и надо что-то иметь еще: для Вас, по-моему, это "что-то" может быть только в художественной работе. Иначе уж слишком тяжело..."
Мысль о скорой смерти не оставляла Бунина, он стал интересоваться и судьбой своих писем{47} и запросил об этом Алданова, который 12 сентября 1947 ему отвечает:
"...Ваши письма у меня, разумеется, хранятся в особой папке — "для историка". Разумеется, в нормальной обстановке журналы рвали бы у моих наследников. Но теперь я ведь совершенно не знаю, что будет с моими бумагами. Вы, кажется, знаете, что я хранил у себя в Отей множество огромных ящиков с корреспонденцией за четверть века. В 1940 году всё досталось немцам и, конечно, навсегда пропало. Было там много и Ваших писем. Вы пишете от руки, т. е. без копий, да и чужих писем наверное у себя не храните, все выбрасываете? Как ни странно, я и после опыта с тем моим архивом опять всё собираю. Но очень серьезно подумываю, что пора бы найти какое-либо надежное место для всех наших... бумаг. ..."
Весной 1948 года Алдановы временно вернулись в Америку. Письма Алданова полны извещений о том, что там-то и там-то ему удалось получить для Бунина известное количество денег. 2 апреля 1948 года Алданов сообщает: — "...вчера я случайно встретился с одним добрым знакомым... он меня огорченно спросил: "Что же это, неужели Бунин стал большевиком?.." Я ему немедленно изложил, как было дело. Он пришел в ярость, вынул чековую книжку и тут же вручил мне чек на пятьдесят долларов, "с просьбой передать Ивану Алексеевичу, как дар, свидетельствующий о моем глубоком уважении к нему". ..."
Осенью 1948 года Алдановы опять вернулись в Ниццу, собирались туда и Бунины, просили Алданова найти им квартиру, но приезд отложили. За это время как будто улучшилось здоровье Ивана Алексеевича, да и дела, временно поправились — устроенный в Париже вечер дал больше двухсот тысяч франков. Об этом Алданов пишет 5 ноября 1948: — "...Ваш вечер дал больше двухсот тысяч! Поздравляю, — это конечно, мировой рекорд, до которого никто в эмиграции дойти не мог бы..."
Алданов с Я. М. Цвибаком устроили в пользу Бунина сбор денег в Америке. 17 декабря 1948 Алданов сообщает: — "...вечером получил письмо от Цвибака с приятными для Вас новостями... Он начал — и очень успешно — кампанию по сбору денег для Вас. Сто долларов уже есть, еще сто обещаны твердо, и он надеется, что в течение зимних месяцев будет собирать по сто долларов ежемесячно: это только надежда и только на несколько месяцев... Однако люди ... те же, к которым мы обратились бы и для юбилея ... Яков Моисеевич очень Вас любит (а всё-таки я больше). ... Всё-таки, дорогой друг, теперь прошу Вас дать мне определенные инструкции. Мы с Цвибаком начнем подготовку юбилейного сбора. Для этого необходимы будут, думаю, даже заметки о подписке в газетах... Разрешаете ли Вы это или нет?.. Секретно это сделать совершенно невозможно. ..."
Но гордость мешала Бунину пойти на предложение Алданова. 21 декабря 1948 Алданов пишет: — "Ради Бога, не говорите, что это "постыдное дело" и т. д. Во все времена — даже и в лучшие времена — знаменитейшие писатели часто не могли прожить своим трудом, и, от Горация до Гоголя и до наших современников, жили в значительной мере тем, что их друзья собирали для них деньги. Нет, умоляю Вас, не говорите таких вещей и напишите Якову Моисеевичу, чтобы он сбор продолжал... Если Вы не хотите юбилейного сбора, мы придумаем что-либо другое... Поверьте мне, ничего "постыдного" в сборе в Вашу пользу нет, и я сам мог убедиться в том, как Вас почитают люди, дающие деньги..."
Бунины побывали на Ривьере, уехали в мае. Алданов старается наладить регулярную денежную помощь Бунину через владельца фирмы "Этам" С. С. Атрана. Вплоть до смерти последнего в 1951 году Бунин получал от него денежную поддержку.
Стало сдавать здоровье и Алданова — повысилось давление. О своем образе жизни он пишет в письме от 23 июля 1949: — "...Хочу похвастать. Сегодня я встал в шесть часов утра, вышел в 6.45 гулять и вернулся в 8.30. Был в старом порту. Решил делать это часто, — отчасти чтобы не случилось того же, что с бедным Тхоржевским, отчасти потому, что это единственное время для прогулок: днем слишком жарко, а вечером я уже так устаю, что гулять не могу. Но было очень приятно, юг в эти часы очарователен. Было бы еще приятнее, если бы можно было, как в прежние времена, заходить в бистро и у стойки выливать по рюмочке, — но давление крови не позволяет. Вернувшись домой, как каждое утро, сел в холодную ванну, — врать не буду, сел всего минуты на три, в отличие от Чайльд Гарольда и Онегина, не "со льдом", — просто в холодную воду из-под крана, так как горячей нет. ..."
47
Бунин особенное значение придавал судьбе своих писем и оставил опубликованное в кн. 66 "Нового Журнала" (декабрь 1961) "Литературное завещание", в котором просил не печатать его писем "...из них можно взять только кое-какие отрывки, выдержки — чаще всего