Поздравляю Вас от всего сердца с днем Вашего ангела, многоуважаемый, любезнейший, добрый и милый Николай Алексеевич. Я у Вас с лета не был, но мне все говорят, что Вас видеть нельзя. Сегодня я сам болен. Как-то Вас бог милует. В последнее время я слышал, что Вам решительно лучше и что прошло то время, когда говорят больному, что "дни его сочтены", и дай Вам бог пожить еще если не для себя, то для родной литературы. Вы знаете, что я всегда придавал Вам огромное значение не только как поэту, но еще больше как главе журналистики, главе и голове самой светлой, самой разумной. Ломанский1 как-то сказал, что Россия уже потому полезна славянам, что она существует; я бы сказал, что Вы уже потому полезны для нашей литературы и журналистики, что существуете, если б и не могли принимать в ней деятельного участия. Дай же Вам бог здоровья и жизни, и позвольте крепко пожать Вашу руку хоть заочно.
Ваш от всего сердца А. Суворин.2
6 декабря 1877 г.
1 Ламанский В. И. -- известный историк-славист.
2 В ответ на поздравление Суворина Некрасов ответил ему следующей запиской {6 декабря 1877 г.): "Спасибо Вам, Суворин. Уже одно, что Вы вспомнили больного и нашли время написать ему несколько сочувственных слов, мне дорого. Я не могу похвалиться здоровьем. Эта жизнь мне в тягость и сокрушение. Но лучше об этом не начинать. Весь Ваш Н. Некрасов" (Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, т. XI, стр. 416). Это было последним письмом смертельно больного поэта. 25 сентября 1900 г. Суворин записал в своем дневнике: "Сегодня взял Некрасова и зачитался. Давным-давно я его не читал. "Пропала книга", стихотворение его 1865 г., написано им, как он мне сам говорил, на мои роман "Всякие", осужденный и сожженный" (Дневник Суворина. М.--Пгр., 1923, стр. 245).
Николай Алексеевич, Ваш отзыв о Венгерове смутил меня очень, я никогда не умел угадывать ум человека. Вы были первым человеком, который поразил меня именно умом своим. Только пошлость ума всегда бросалась мне в глаза, но у Венгерова я этого качества отнюдь признать не могу; но Ваше замечание осветило для меня некоторые стороны в этом человеке. Но что делать, где найти критика -- это вопрос для меня неразрешимый.1
Относительно претензий Краев<ского> на Салтыкова могу сказать следующее: в письме своем Салтыков глумится надо мной ужасно и затем, шутя разумеется, говорит о сотрудничестве в романе, предлагая разговор между двумя пятиалтынными, Стасюлевичем и Краевским, и спрашивает затем, не сделаюсь ли я пятиалтынным третьим. "Ах, это очень легко", -- заключает он.2 Чего это он (Краевский, -- В. В.) взбаломутился. Неужели он ожидает, чтобы Салтыков и в письмах своих почтительно к нему относился? Это было бы чересчур. Пишу <об> этом для того, чтоб не вышло чего между Салт<ыковым> и Краевским.
За книжку очень благодарю.
Ваш Суворин.
1 Мнение Г. В. Краснова, что Суворин подразумевал здесь какой-то недошедший до нас положительный отзыв Некрасова об известном библиографе С. А. Венгерове (см.: "Прометей", 1970,. No 7, стр. 286), не соответствует смыслу данного письма и потому вряд ли справедливо.
2 Речь идет о письме Салтыкова-Щедрина к А. С. Суворину от 18 марта 1876 г., в котором сатирик язвительно высмеивал появившиеся в суворинской газете "Новое время" от 29 февраля передовую статью, фельетон Незнакомца (А. С. Суворина) "Недельные очерки и картинки" и объявления о предполагаемом печатании романа-фельетона Незнакомца и Ко. Письмо Салтыкова и комментарий к нему см. в кн.: Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочинений, т. XVIII. Гослитиздат, М., 1937, стр. 349 и 463.