Прости, Дедушка... Позволь хоть письменно пообщаться с тобой, иначе всякие тревожащие мысли готовы разорвать мой мятущийся дух на куски. Постигшие меня и мой народ экологические бедствия раздувают в голове горький огонь. Возможно, ты усомнишься, вздохнешь, как тогда, живой: «Избалованный внук мой, оставь в покое меня. Судьбу живых решать живым».
...Да, не раз говорил я согражданам, даже с самых высоких трибун, о надвигающейся беде. Бил в набат. Мой голос слышал весь мир... Но — увы! — живые глухи, они слышат только себя! Я помню, ты был милосердным человеком, и, может, услышав тревожный голос своего внука, сумеешь разбудить мудрецов того света! Иногда мне кажется, что только они могут разбудить моих современников, спящих мертвым сном...
Можно было бы и не торопиться с этим письмом. Ведь мне сейчас шестьдесят три года. Это возраст пророка Мухаммеда, когда он закончил свой земной путь. Возможно, скоро я и сам явлюсь к тебе. Но, судя по тому, что всемогущий Аллах не призвал меня к себе в возрасте пророка, я надеюсь, что он подарит мне еще несколько лет жизни, хотя бы равные твоим... Тогда у меня будет в запасе еще десять лет. Но и в этом случае беда, постигшая мой народ, не даст мне покоя...
Это письмо я начал еще в 1989 году, находясь в больнице. Тогда у меня были большие надежды на живых, поэтому я не публиковал его. Вся энергия уходила на борьбу с больничной койкой, за мандаты народного депутата СССР и Каракалпакии. Только спустя три года я дополнил свое письмо и разделил его на три части. Почему я сделал так, надеюсь, Дедушка, поймешь сам.
Часть первая
...Люди на том свете, наверное, не подразделяются на образованных и неграмотных, царей и дехкан, благородных и подлецов. Поэтому ты, хотя и был неграмотным, за то, что прожил на этом свете честную жизнь, конечно, находишься в раю. Для всех, признающих единство Аллаха, подданных Всевышнего, существует один рай и один ад. Людей, честно и добросовестно закончивших жизненный путь, Аллах не отправит гореть в аду. Потому я верю, что многие тысячи проживших на этом свете ученых и мудрецов совсем с другой верой, не знающие друг друга, но, однако, своим человеческим отношением к окружающим, милосердием, единством целей близко стоящие друг к другу, также вместе находятся с тобой в раю. Верю таким, как Виктор Гюго, который утверждал: «...Что в мире нет маленьких народов... Величие народа не измеряется его численностью, как величие человека не измеряется его возрастом». Высказывания французского классика поддерживают дух миллионов таких, как я, людей, укрепляют их веру в себя. Вера в себя — великое дело. Во многих местах и многих случаях, когда над головами некоторых людей дрожали их шапки, я приводил в пример высказывания Гюго — пусть земля ему будет пухом! — и не смог заставить прислушаться к себе. Когда эти слова приходят мне на ум, я начинаю забывать, что численность моего народа недавно перевалила за полумиллионный рубеж, и чувствую себя не хуже представителей других многонациональных народов. Способность мышления людей, живущих под одним солнцем и на одной земле, созданы быть равными между собой, однако эти способности зависят от понимания каждым отдельным человеком явлений мира, степени его внутреннего воззрения.
Дедушка, какие бы имена мудрецов я ни упоминал в своем письме и для подтверждения своих мыслей ни приводил их высказывания, которыми они старались при жизни уберечь современников от ошибок, ты постарайся разыскать их в раю и поздоровайся с ними. Не забудь также передать от имени своего внука, прикованного к больничной койке, каждому из них сердечный привет. Я же остаюсь все тем самым забывчивым, во многом непоследовательным твоим внуком. Помнишь, как ты ласкал меня при жизни, как хвалил, поддерживая в трудные минуты?.. Пожалуйста, продолжай. Это так мне необходимо, особенно сейчас. Когда ты был жив, я многие твои советы просто не замечал, оставался порой равнодушным к ним. Но ты про мои ошибки никому не говорил, даже мне... Ты их незаметно исправлял сам. И в этот раз, если я допущу какую-либо ошибку, или выскажу лишнее, или забуду что-то, постарайся исправить сам. Не дай краснеть мне перед потусторонними мудрецами. Ведь я, возможно, скоро сам приду к тебе...