Умный бригадир улыбнулся и ответил: «Дедушка, вы, наверное, постарели. Горожан не я привез сюда, а большие начальники района прислали... Пусть работают. А наши дехкане за это время немного отдохнут, присмотрят за своим хозяйством. Хоть пользу какую-то себе принесут. А начальники пусть думают и гордятся, что они помогают колхозникам... А сами сидят у себя дома в городе и пьют водочку. Пусть хотя бы не мешают... И вы, советую вам, не вмешивайтесь!»
Я тогда находился рядом и подумал: «Неужели Дедушка сказал что-то не так?..» Но ты не стал возражать бригадиру, и правильно сделал. Я понял это только сейчас, когда сам постарел. Юношей, когда приходилось бывать среди старших, я всегда впадал в замешательство, когда нужно было вклинить свое слово. Я робел: а вдруг они не одобрят моих действий. И теперь, когда мне стукнуло за шестьдесят, находясь среди молодежи, я опять затрудняюсь говорить. Одолевает та же робость: а может, молодежь не поймет меня? Если юноша иногда высказывает противоположные мысли, я не спорю. Ведь мудрость гласит: «Ум — от молодости». И тем не менее я порой сам себе не нравлюсь.
С тех самых давних лет один из главных лозунгов нашего великого государства «Приравняем село к городу» постепенно перешел на бутафорские рельсы — пути показухи. Городские жители стали вмешиваться в дела аульных дехкан. Они, приезжая целыми группами, часто привозили с собой различные напитки и устраивали прямо на поле настоящий той, чувствовали себя вольготно, и никто им не говорил ни слова, а наоборот, местные присоединялись, чтобы почувствовать себя хотя бы день горожанами.
Со временем городские жители стали подсказывать сельским дехканам, что сеять, сколько сеять, поскольку центнеров урожая получать с гектара. Они даже разработали инструкции, как готовить землю к севу, к поливу, как обрабатывать почву, не забыли указать и сроки уборки урожая. В результате известные исстари понятия «дехканская правда» и «городская правда» поменялись ролями. Горожане почувствовали себя дехканами, а аульные жители — горожанами. Они перестали уделять достойное внимание земле, воде, усилилось безответственное отношение ко всему.
Из монолога больного. У нашего народа есть пословица: «Если лев упадет в колодец, на его уши садятся лягушки и рычат голосами львов». К сожалению, все мы — вольно или невольно — помогали и дали возможность рухнуть в колодец нашему Великому льву, имя которому — СССР. Теперь на его некогда огромном теле поднялся вселенский шум, что порой и не разберешь, чьи это голоса — спорящих или покаяния голодных? Плач детей или свист пуль? Кваканье лягушек или дикий истеричный смех?
Раньше нас, каракалпакстанцев, называли дружным, сплоченным народом. Если у кого-то в семье была радость или печаль, то отовсюду наезжали родственники, друзья. Готовы были помочь друг другу чем могли. И при покупке автомашины, и при строительстве жилого дома... Если приезжали неожиданные гости и в доме не было продуктов, соседи всегда могли поделиться необходимым. Были и примеры, достойные подражания: если какая-то семья начинала жить лучше, то соседи старались не отставать от них... Начинали трудиться еще больше. А теперь? Если заметят, что соседи стали жить лучше, сразу же начинают строчить на них кляузы. Или это «издержки» нашего времени?.. Гласит же поговорка: «Голодный человек становится раздражительным». Услышав ее как-то из уст моего знакомца, я ответил: «Знайте, одна собака лает, увидев кого-то, а другая — просто потому, что услышала лай». Но тем не менее все равно есть пища для размышлений. Ведь без ветра верхушки трав не колышутся. Пусть я умру по «вине» Арала, но зато спокойной смертью.
Дедушка, в последнее время я замечаю в характерах, в привычках и поведении людей разные изменения, причем не в лучшую сторону. К чему это приведет — я пока не могу понять. Лет тридцать назад, когда я был помоложе, мне казалось, что люди трудятся, беспокоятся не только за себя, но и за других, за общее будущее. Ныне наступили смутные времена. Потребительский инстинкт и наплевательское отношение к честному труду становятся нормой. Это позорно, но факт.
Из монолога больного. Я никогда не поверю, что в мире есть народы с бедной судьбой, с бедной историей. Сужу так исходя из истории своего народа. В летописных книгах нас называли то по-тюркски «кара борикли» («черношапочники»), то по-славянски «черноклобуки», то по-персидски «кула-хи-сиях» (то же самое, что и «черношапочники»), то по-каракалпакски «каракалпаками». А за широкие лбы нас называли еще «пешенелилер», в русских летописях отмеченных как «печенеги»...