Миша, казалось, лет с трех имел точный план. После школы он поступил в МГИМО, откуда перебрался в Оксфорд, получил там какой-то диплом по бизнесу и немедленно устроился в международную корпорацию. Он был тем самым человеком, которому действительно нравятся корпоративные вечеринки, тренинги и прочая офисная субкультура.
То, что он живет будущим, все время планирует что-то наперед и не совсем присутствует в настоящем, не вызывало симпатии.
Мне он казался не человеком – призраком.
Но Миша исполнял роль санатория для язвенников и людей со слабой печенью, в котором Саша, среди пенсионеров и нытиков, отходила после изнурительной болезни.
Если бы Никиту и Мишу можно было соединить в один организм – получился бы отличный любовник, но надо было выбирать, а Саша устала.
Миша стал докучать Саше очень скоро. Она чувствовала себя матерью, а его – нервным и сложным ребенком, который непрерывно требует внимания.
– Смотри, какой я хороший! – Ребенок подпрыгивает от возбуждения.
Он хороший! Он делает маму счастливой! Он – молодец!
– Ага… – фальшиво улыбается мать, которой хочется полистать журнал. – Иди погуляй, а? Поиграй с ребятами…
Никита вернулся и немедленно разругался с Сашей по какой-то надуманной причине. Он не хотел ее терять, но ему было стыдно.
Тогда нам казалось, что это чисто мужская манера – отомстить миру за то, что ты наделал глупостей.
У нас просто не было других подруг, которые поступали бы так же. Мы все, так или иначе, были хорошими людьми. Безалаберными, легкомысленными, у нас не было другой цели в жизни, кроме как получать удовольствие, но мы умели быть верными, умели сопереживать.
Саша быстро собрала вещички и перебралась к Мише.
Никита вышел из себя.
– Никита, ты просто примитивный мужлан, который не может вынести, что его бросили, – скармливала я ему свою нехитрую мудрость.
– О чем ты говоришь! – ужаснулся тот.
Я и не догадалась, что он страдает. Кто бы мог подумать, что без Саши Никите будет плохо? Он и сам не мог. Он понятия не имел, как много она для него значит.
Это была настоящая трагедия – он не хотел ничего менять, не мог отказаться от жизни, полной приключений, новых женщин, но ему было больно. Мужчины, и это совершенно точно, намного хуже женщин переносят боль.
У него открылась язва.
Саша, по легенде, все это время торчала на даче.
Но когда мы наконец встретились, я ее не узнала.
Я отступлю от повествования и вспомню одну историю.
Однажды мы шли с Настей по улице. Это было осенью, сумерки сгустились, похолодало, но мы не спешили, потому что целый день бродили по городу и ноги нас не слушались. Мы говорили им: «Эй, давайте уже быстрее, мы замерзли, начинается насморк!», но ноги делали вид, что не слышат, и кое-как ковыляли.
Нас, инвалидиков, обогнала женщина. Лица ее мы не увидели – она шла впереди, мы – сразу за ней. Но лицо не имело ни малейшего значения.
Не было никаких сомнений в том, что женщина – проститутка.
Выглядела она заурядно: коричневая кожаная куртка, короткая, но не слишком, легкая юбка в рюшах, черные полупрозрачные колготки, сапоги на низком каблуке.
Она шла небыстро (но мы-то плелись еще медленнее!), такой сложной вызывающей походкой, в которой можно было найти тонкий намек на знаменитую походку Мерилин Монро.
И невозможно объяснить, каким образом все: мы с Настей, азербайджанцы на автобусной остановке, какие-то типы в машине, что притормозила и кралась вдоль тротуара, встречные и поперечные – поняли, что это продажная женщина.
Я набралась наглости, обогнала ее и кинула взгляд на лицо. Обычная физиономия. Ни красной помады, ни клейма на лбу.
Не надо было слов, спецодежды, особенного поведения. Она посылала сигналы.
И когда мне теперь говорят об энергетике, о невербальном общении – я понимаю, о чем речь.
Саша не изменилась внешне. Не похорошела. Наоборот, она простудилась, у нее распух нос.
Но весь ее облик сообщал о том, что это уверенная в себе женщина. Женщина, которая влюблена и которую любят.
Как выяснилось, влюблены в нее были Миша с Никитой, а она сама влюбилась в соседа.
В доме, где жили ее родители, некто купил квартиру прямо над ними. Некто оказался человеком со средствами и затеял серьезный ремонт. Агния Богдановна сходила с ума. Ругалась с прорабом. Ей казалось, что против нее плетут заговор. Сосед и правда разошелся. Он рушил стены. Снял пол. В квартире стояла маленькая бетономешалка.
И вот наконец Саша столкнулась с этим таинственным господином.
Это был мужчина лет тридцати пяти, высокий, крепкий, загорелый. Синие джинсы, короткое черное пальто, кольцо из белого золота с ониксом.
– Он мужественный! – описывала его Саша. – Понимаешь? Самец в хорошем смысле слова. Очень вежливый.
– Красивый? – спросила я.
Саша закатила глаза и вздохнула.
Позже я поняла – у нее слабость к красивым мужчинам. Даже Миша был хорош собой. Это трудно было заметить – сначала ты сталкиваешься с его корпоративными ценностями, чуть позже – с элегантным опозданием появляются энциклопедические знания, потом – Оксфорд, а он сам, Миша, забегает лишь на минутку, как хлопотливая хозяйка, которая не успевает поесть в заботе о гостях.
Он был высокий, спортивный, с приятными русыми волосами и ухоженной кожей.
– Вам какой этаж? – спросил сосед, когда они с Сашей столкнулась в лифте.
– А вы тот самый мистер икс с шестого этажа, который год ремонт над нами вел?! – воскликнула Саша.
Она призналась, что одно присутствие этого мужчины делает ее женственной и сумасбродной.
Тот кивнул.
– Я клянусь тебе, он похож на Хью Джекмана! – Саша сложила ладони на груди. – У него такие руки…
– Как грабли? – поддела ее я.
– Как грабли! – с восторгом согласилась Саша.
Он любезно пригласил ее посмотреть квартиру. По-соседски.
Саша, разумеется, не отказалась. У нее даже разыгралась фантазия. «Не хотите ли взглянуть на эскиз Пикассо? Он в спальне…»
Но сосед, увы, отличался старосветской галантностью.
Звали его Сергей – и отчего-то это приводило Сашу в восторг. Она уверяла, что никому так не идет имя Сергей.
Квартира ей приглянулась. Саша вздохнула с облегчением – она бы не пережила дурной вкус, пошлость.
Саше очень нравилось, что Сергей взрослый, с хорошими манерами, крупный, брутальный.
– В нем можно спрятаться, – говорила она.
Пока Сергей угощал Сашу вином, она дрожала от страсти, разрывалась между приличиями и желанием на него броситься. Но Сергей, как настоящий мужчина, управлял процессом.
Многим кажется, особенно в двадцать лет, что мужчина только и думает о том, как бы уложить девушку в постель. Мы судим по сверстникам, для которых любовь – это секс. Но для взрослых мужчин отношения, чувства – это не просто секс, это узнавание, ухаживание, предвкушение. Для взрослых мужчин, которые повзрослели – не для тех, кто так и остался в последнем классе школы на двадцать пятый год.
Сергей и не собирался торопиться.
Саша выползла от него охмелевшая и ошарашенная. Она тихо, на цыпочках, поднялась на последний, девятый этаж, закурила и приложила лоб к холодному и пыльному окну.
Ей хотелось вернуться и заорать:
– Возьми меня!
Вместо этого она выкурила пять сигарет подряд, потом пошла за коньяком, так и не добравшись до родителей.
Она нарисовала очень женственную коллекцию, с широкими пышными юбками, с мечтой о временах, когда девушки выставляли напоказ свою беззащитность. И получила неуд.
– Почему?! – бросилась разъяренная Саша на преподавательницу.
Во-первых, Елена Николаевна считала Сашу мямлей.
Во-вторых, она благоволила только подлизам и тем бездарностями, которые учились ради оценок, а не для того, чтобы конструировать хорошую одежду.