Хэ Су удручённо покачала головой и ахнула, когда её взгляд задержался на настенных часах.
– Боже мой! Ведь уже… Вы не голодны, господин Чхве?
– Не волнуйтесь обо мне, – с благодарной улыбкой мотнул головой Чжи Мон. – Я мало ем, тем более в такую жару. Да и разговор наш складывается так, что времени не замечаешь.
– Да, – с грустью подтвердила Хэ Су, возвращаясь за стол и вновь погружаясь в воспоминания. – Порой времени не замечаешь вовсе. А иногда оно тянется так мучительно медленно, что выносить каждую минуту просто невозможно. На пытках, например, когда слепнешь от боли, но при этом отчётливо слышишь, как хрустят твои кости… Или в тюрьме, когда жаждешь глотка воды и даже не можешь потерять сознание из-за того, что твоё тело напоминает освежёванную тушу на бойне… Или на холодных камнях под дождём, когда не веришь – и всё равно ждёшь чуда… – она горько усмехнулась. – А ведь я терпела это всё, не только чтобы спасти наложницу О, но и из-за Ван Ука! Я пообещала ему, что буду держаться. Ради него, ради того, чтобы он не волновался обо мне, ведь у него было столько забот и проблем! А он… Он отвернулся от меня. Выбрал семью, её честь и благополучие. Что ж, можно ли его за это упрекать, тем более в те времена! Только зачем ему нужно было столько лгать мне…
Хэ Су вздрогнула, услышав, как в её сумочке, оставленной в коридоре, залился звонкой мелодией телефон, однако не поднялась, чтобы ответить. Кто бы ей ни звонил, сейчас это не имело значения. Гораздо важнее было то, о чём она говорила.
Она вспоминала, и ей было очень больно – Чжи Мон это чувствовал.
– Именно тогда, стоя на коленях перед дворцом под защитой Ван Со, я осознала, что он ко мне испытывает и какой он на самом деле. Почему он выпил яд на фестивале, решился просить за меня отца, нарушил королевскую волю и пришёл к виселицам, а потом закрыл меня от дождя, понимая, что Тхэджо не простит. Я видела Его Высочество в тюрьме у своей камеры, самого похожего на призрак после отравления, у эшафота, когда он отбил меня у целого отряда солдат, зная, что всё равно нам с ним не спастись, на дворцовой площади под дождём и потом, у своей постели. Даже в забытьи, выкарабкиваясь из болезни, я ощущала его присутствие. Я начала его чувствовать, понимаете? – Хэ Су так посмотрела на Чжи Мона, что у него внутри всё перевернулось и он лишь молча кивнул – конечно, он понимает.
Он слушал, как она рассказывает ему о своём прощании с Ван Со перед его ссылкой из Сонгака в наказание за помощь ей, о её тяжких днях в прачечной кёбана, о возвращении четвёртого принца, смерти Тхэджо и попытке мятежа Ван Ё. И как бы Хэ Су ни старалась говорить ровно и спокойно, очевидно стыдясь своей прежней эмоциональной вспышки, Чжи Мон смотрел на неё и думал: «Нет, госпожа Хэ, ваша сдержанность меня больше не обманет. Вы уже тогда любили его, как бы ни отрицали это. И любите сейчас, наконец-то так же сильно, как и он любил вас с самого начала».
Чаши весов выровнялись, а это значит, он поступает правильно. И всё идёт так, как надо.
– Мне иногда казалось, самым безмятежным временем в Корё для меня стали короткие годы правления Его Величества Хеджона, – продолжала тем временем Хэ Су. – И Ван Со был в ту пору иным – спокойнее и радостнее, чем когда-либо. Он заботился обо мне, постоянно находился рядом, и я даже начала надеяться: у нас с ним всё сложится. Я больше не думала о Ван Уке. Под покровительством Хеджона нам с Ван Со не грозила разлука и смерть, и я готова была открыться ему, доверить свою жизнь, стать, наконец, его. Я чувствовала: он желал этого по-прежнему сильно, а я… Я решилась принять его, – её лицо зарумянилось от смущения. – Тогда Его Высочество впервые сказал, что любит меня. В тот день он был таким счастливым, каким я потом мало его помню.